Реквием патриотам

— Хотя можешь кончать с собой, если хочешь, — равнодушно пожал плечами Иэмицу, — ты своё дело сделала. Кэнсин навряд ли сражается даже вполсилы, так что не думаю, что он сумеет добраться до этого дома. Дальше его ждут люди куда серьёзней первого юнца.

Взрывом Кэнсина, действительно, не убило, но контузило очень сильно. Из ушей его текла кровь, он ничего не слышал, разум его помутился, он полностью ушёл в мир своих воспоминаний.

— Мы уходим из столицы и поселимся в провинции Тори, в доме, снятом на деньги Ёсио-доно. Мы станем жить как торговец лекарственными травами и его жена, чтобы не вызывало подозрения то, что у нас постоянно водятся деньги.

Звона и скрежета стали Кэнсин не услышал, тело вновь сработало быстрее разума. Он покатился по снегу — результат принятого на клинок удара здоровенного масакари[48], который сжимал в руках крупного телосложения ниндзя. Как только Кэнсин попытался подняться на ноги, как в плечо его вонзился мощный сюко, напоминающий более медвежью, нежели тигриную, лапу, обладатель его засел в ветвях сосны, нависающих над дорогой. Юный хитокири взвыл от боли, даже не заметив, что не слышит собственного крика.

Что это была за скачка! Наверное именно так мчатся всадники Дикого Гона[49], мчащиеся ночами при полной луне, звёзды мелькали рядом с нами (клянусь, так оно и было!), землю под ногами вороных не было видно, даже пыль не вылетала из-под них и характерный стук звучал совсем иначе, нежели при обычной скачке. Я лишь раз оглянулся на Делакруа и едва не ослеп — на месте человека в чёрном плаще возник сияющий белизной воин в роскошных, хоть и несколько старомодных, доспехах (естественно, материкового типа), за спиной развевался победным штандартом длинный плащ того же цвета. Кто же такой, адрандец?!

И вдруг всё кончил в одно мгновение. Мы вылетели на самую тривиальную дорогу, вставало солнце, из-под копыт летят комья снега. Словно и не было дикой скачки по ночному небу.

В лучах солнца сверкнул какой-то странный вытянутый предмет. Лизука рухнул на дорогу, по которой мы мчались, под головой его растекалось багровое пятно. Мы остановили коней, я спрыгнул с седла, чтобы получше рассмотреть лежащего на земле главу убийц. Из горла его торчал длинный сюрикэн — значит, ниндзя Кога уже ждут нас.

— Его убийца скрылся, — бросил Делакруа. — Он сидел на дереве и бросился бежать как только метнул свой, — он замешкался на мгновение, подбирая адекватное слово в адрандском (он снова говорил на этом языке) для обозначения сюрикэна, — кинжал.

Я кивнул ему и вскочил в седло. У меня прибавился ещё один стимул, чтобы подогнать лошадей.

Левая рука сама собой нащупала вакидзаси, не смотря на жуткую боль, причиняемую сюко, даже на пороге смерти Кэнсин не собирался сдаваться. Юный хитокири рванулся вниз, освобождаясь от «когтей», вонзённых в плечо, рука не до конца подчинялась ему, но убийца этого также не чувствовал. Кэнсин изо всех сил ткнул катаной вверх, не глядя, практически на удачу, но ему повезло — он попал. Ниндзя взвыл и рухнул с ветвей — по стволу сосны потекла кровь.

На сей раз оба ниндзя атаковали одновременно, пользуясь тем, что оказались с двух сторон от Кэнсина. Но это не дало ничего — слишком силён был противник. Кэнсин припал на колени, делая одновременно два выпада — катаной вперёд и вакидзаси — назад. Опять же, вслепую, наугад, и вновь удачно! Они так и замерли, все трое, чудовищной скульптурой, изображающей сцену смерти.

— Среди наших врагов есть маги, — сделал неожиданный вывод Делакруа. — Иначе как бы они так ловко подгадали засаду под наш выход из Тёмного Коридора?

— Ты всё усложняешь, — покачал я головой, указывая назад, на опушку леска, где засел убийца Лизуки. — Там было просто идеальное место для засады. Мы бы волей-неволей осадили коней перед лесом, не въезжать же в него на полном скаку, следовательно, в нас проще прицелиться. — Закончив разглагольствовать, я решился-таки задать один из весьма интересующих меня вопросов: — Ты отлично говоришь на такамо, так почему же теперь со мной разговариваешь на адрандском?

— Это, всё же, мой родной язык, — пожал плечами Делакруа, — мне проще говорить на нём. Ты же можешь отвечать на такамо, если хочешь, я — пойму. К тому же, в твоём языке нет аналогов некоторым словами, ходящим на материке.

Я выразительно поглядел на него, прося пояснить, и он усмехнулся.

— Например, магия, — сказал он, явно первое, что пришло в голову. — Что за слово у вас обозначает магию?

— Дзюцу, — подумав, ответил я. — Техника, искусство. Хоно-дзюцу, мидзу-дзюцу[50] и всё в том же духе, как определение для магии стихий.

— А как с остальными, кроме стихий.

— Да хотя бы синнэ-дзюцу[51], — тут же нашёлся я.

— Искусство смерти? — удивился Делакруа.

— Некромантия, — рассмеялся я.