Реквием патриотам

— Эти шуты разгуливают по городу с деревяшками или тупыми железками в ножнах, — отмахнулся Кай.

— Все ли? — коротко поинтересовался я, заставив Кая отвести взгляд. — Не думаю, что они пойдут на приступ страндарского посольства с тупыми мечами. В прошлый раз, по крайней мере, было не так.

При этих словах Кай потупился ещё сильнее. Не любил вспоминать о том провале, едва не стоившему его места.

— Чтобы этот прискорбный инцидент не повторился, — как ни в чём не бывало продолжил я, — ты должен отменить все отпуска и выходные для своих людей в столице — раз; вызвать всех, кто находится в отпуску, — два; привлечь к работе всех полицейских из окрестностей столицы — три. Далее, в городе вводится комендантский час, после захода солнца никто не должен появляться на улицах без особого пропуска, подписанного лично мной, — (ох и взваливаю же я на себя работы!), — задерживать также всех самураев, носящих в ножнах что бы то ни было — не заточенный клинок, деревяшку и особенно — (тут я вспомнил Кэнсина) — сакабато. Всех доставлять в участки и держать до отбытия военно-морского министра. Все разбирательства — после. Упорствующих выкидывать из города и не пускать обратно ни под каким предлогом.

— Не проще ли убить? — пожал плечами Кай.

— Проще, — кивнул я и добавил, предупреждая его следующий вопрос: — Но, запомни, Кай, жизнью и смертью в Такамо распоряжаются только боги и микадо.

— И всё-таки я не понимаю, для чего столько мер предосторожности? — протянул Кай. — Мы сумеем отбить нападение на министра сами, а ведь при нём будут ещё и наши гвардейцы и страндарские, и ко всему взвод морских пехотинцев. Перри весьма сильно печётся о своей жизни.

— Ты же понимаешь, что заговорщики в столице есть, — ответил я, — и что они планируют нападение, думаю, тоже у тебя сомнений нет. Я хочу, как и прежде, покончить с этим в самом зародыше.

— Гордость ваша всё, — буркнул Кай. — Можно было бы дождаться их открытых действий, а затем покончить со всеми одним быстрым ударом.

— Да, — не стал спорить я, — можно было поступить и так. Вот только в этом случае пришлось бы отправить «под нож» множество мальчишек, чья вина заключается лишь в том, что они остались верны своим идеалам. Так же я отправляю их в изгнание, но оставляю жизнь, может быть, некоторые из них задумаются и решат изменить что-то в себе.

— С нами бы в своё время так не церемонились. За одно участие в заговоре против сёгуната варили в кипящем масле. По крайней мере, нас, хэйминов. Это вам, самураям, могли позволить покончить с собой.

— Положим, не всем, — усмехнулся я, отдаваясь воспоминаниям о былых деньках. — Смотри, я участвовал в военных действиях против сёгуната, как раз вместе с тобой, — я загнул один палец, — до этого нарушил закон «О границе», покинув страну и вернувшись через пять лет, — второй палец, — потом история с «золотом Асикаги», — третий палец. — И это не самый полный список моих прегрешений перед сёгунатом. Меня бы медленно варили в кипящем масле, по крайней мере, не один день.

Эта короткая отповедь заставила Кая окончательно смутиться и он поспешил покинуть мой кабинет, коротко попрощавшись.

Яхико издал весьма воинственный (по его мнению) вопль и обрушил на Каору град (опять же по его мнению) ударов. Девушка легко парировала все, не приложив для этого сколь-нибудь серьёзных усилий. В итоге, синай[81] Яхико вылетел из его рук, сухо стукнув по полу додзё.

— Надо крепче держать меч в руках, Яхико-кун, — рассмеялся Саноскэ, — или ты стал настолько слаб, что тебя может легко побить любая девчонка.

— Я не девчонка, а его сэнсэй[82]! — крикнула разъярённая постоянными шуточками Саноскэ Каору.

— Ему — может и сэнсэй, но мне-то — нет, — пожал плечами Саноскэ, — так что называю, как хочу!

— Кэнсин, может хоть ты угомонишь его? — не стала больше препираться с ним Каору.

Юный ронин лишь пожал плечами. Если честно, он откровенно потешался над ними обоими.

И тут внимание всех привлёк вошедший в открытые ворота додзё человек.

* * *

Я не хотел, чтобы Кэнсин стал жертвой полицейского произвола, поэтому выписал ему именно разрешение на ношение меча, и хотя дел было невпроворот решил сам занести его ему. Я отказался от кареты и даже не надел обычного мундира, так что мало чем отличался от тривиального человека, направляющегося по своим делам. Не то чтобы я стыдился чего-то или не хотел, чтобы мои люди узнали о визите, просто мне хотелось отдохнуть от работы.

В додзё Камии Каору я вошёл в самый разгар перебранки между его обитателями. Похоже, что не первой и не последней, ибо некоторые её участники явно получали удовольствие. А именно мальчишку лет двенадцати в коротком жёлтом кимоно, украшенном короткими коричневыми штрихами, и полосатых хакама и парня постарше (где-то ровесника Кэнсина), одетого в белый цинохайский костюм, куртка которого была расстёгнута. Последний рефлекторно сжал кулаки, что выдало в нём человека не чуждого рукопашного боя.

— Привет, минна-сан[83], — вежливо кивнул я им.