Реквием патриотам

— Я не мог поступить иначе, — отрезал Кэнсин. — Макото был сумасшедшим и…

— Мне всё равно, — отмахнулся я. — Однако на тебе висело убийство особого императорского чиновника и его боевой группы, а также сотрудничество с врагом императорской власти, с Аоси, не смотря ни на что, не снято это «звание», ну и такие мелочи как несколько сгоревших домов. Мне пришлось едва ли не за руки держать Сёдэна, так он порывался покончить с тобой. Ну да это тебе так, для общего развития. В прошлом у нас не по одному подобному греху, при сёгунате мне «светило» в самом лучшем случае сэппуку без каймаку[80], в худшем же — несколько часов в кипящем масле.

— Спасибо за напоминание, но для чего ты говоришь мне об этом? Не думаю, что я привлёк твоё внимание просто как старый знакомый.

— Не то чтобы совсем, — пожал плечами я. — Можешь верить, можешь не верить, но на набережную мой кучер свернул лишь для того, чтобы не завязнуть в толпе, так что наша встреча действительно счастливый случай. Однако дело у меня к тебе, можно сказать, есть. Дело в том, что через несколько дней в Дзихимэ прибывает страндарский военно-морской министр — это, кстати, наш старый знакомый Мэттью Перри; я подозреваю, что некие силы готовят покушение на него.

— Для чего? — удивился Кэнсин. — Это же безумие, оно ни к чему не приведёт.

— Ты скажи это тем мальчишкам, что вчера напали на страндарское посольство, или убийце, что раз за разом выходил в ночь и приканчивал материковых коммерсантов. Да, я благодарен тебе за то, что избавил всех от него.

— Не за что меня благодарить, — покачал головой Кэнсин. — Я никого не убиваю, ты знаешь, а убийца покончил с собой после того, как я сломал ему правую руку и несколько пальцев на левой.

— Я веду к тому, что этим новым патриотам, — так называли себя приверженцы сёгуната и его изоляционистской политики, — не нужны ни поводы для выступлений, ни хоть сколь-нибудь реальные шансы что-то из этого выручить. Многие считают, что гражданская война закончилась с вступлением на престол Мэйдзи, но это не так, думаю, ты понимаешь, Кэнсин. Мне, например, нынешняя обстановка очень напоминает то, что творилось в Химэндзи незадолго до начала открытых военных действий.

— Может и так, — развёл руками Кэнсин, — но какое это имеет отношение ко мне. Может, я и сражался с Десятью мечами Макото, но к заговорам против власти отношения не имею и уж тем более, на посольство не нападал.

— Знаю, но ты мне нужен сейчас. Ты помог нам тогда, помоги и сейчас. Ты даже представить себе не можешь насколько ты нужен мне.

— Прости меня, Кэндзи, — помотав склонённой головой, произнёс Кэнсин. — Я — ронин и хочу остаться им. Когда-то я отчаянно боролся за своим идеалы, старался спасти как можно больше людей, но получалось, что громоздил лишь горы трупов. Мой учитель, Хико Сейдзюро, был прав — я безнадёжный глупец, я понял, что убийством никого не спасти слишком поздно, и даже тогда продолжил убивать, почти ненавидя себя за это. Сейчас я хочу пожить так, как хочется мне, не ввязываясь ни в какие «тёмные» дела.

— Они сами находят тебя, — усмехнулся я. — Но я уважаю твой выбор, Кэнсин. И очень жалею, что не сделал подобный несколько лет назад.

Мы распрощались и я зашагал к внушительному зданию министерства, а Кэнсин — куда-то ещё, где его ждали друзья. Я наводил о нём справки и старался всё время держать его, что называется, в поле зрения, поэтому знал — вокруг него образовалась небольшая, но очень сплочённая группка достаточно интересных молодых людей.

— Беееее, — протянул Яхико, демонстрируя Каору свой длинный язык. — Хуже еды я никогда не ел!

— Не нравится, — буркнула девушка, — готовь сам. Саноскэ, не смей есть порцию Кэнсина! — тут же окликнула она мастера рукопашного боя, склонного к уничтожению всякой еды, оказавшейся в пределах досягаемости его достаточно длинных и тренированных рук.

— Эта еда просто отвратительна, — поддержал мальчика Сагара Саноскэ, — я не хочу, чтобы Кэнсин ею отравился.

— Кто тут хочет отравить меня. — В додзё вошёл сам Кэнсин, на чью еду только что покушался Саноскэ. — Я слишком хочу есть, чтобы ещё чувствовать вкус еды, — сказал он и сел за стол.

— И ты туда же! — вскричала Каору. — За это ты будешь мыть посуду!

Кэнсин пробурчал что-то с набитым ртом, но взбешённой Каору ответ и не требовался. Она вихрем вылетела из комнаты, оглушительно хлопнув фусума. Саноскэ и Яхико рассмеялись.

— Ты опять подрядился на женскую работу, — отсмеявшись, бросил Кэнсину Саноскэ. — Нельзя же быть постоянно под пятой у Каору, этак ты скоро превратишься в женщину.

— Каору не очень хорошо готовит, — заметил Кэнсин, — а посуду моет слишком небрежно. Я не хочу подхватить какую-нибудь заразу от тебя или Яхико.

— Я ВСЁ СЛЫШУ!!! — раздался с тренировочной площадки, где Каору выпускала пар после «общения» с Саноскэ и Яхико, голос молодой учительницы кэндзюцу.

Это заставило рассмеяться всех остальных.