Release my soul (СИ)

Говаривали, что чем выше жердь, тем страшнее упасть с нее. Потому, каждый, кто карабкался наверх, старался устранить тех, кто мог бы его спустить вниз. Но кого уничтожать той, что никогда не знала низов и не ожидала своего свержения? И как это сделать, если теперь такой возможности у нее точно нет? Удивленно разглядывающая стены, сложенные из плохо отесанного камня, местами покрытые чьими-то гобеленами, чтобы придать уюта помещению, Илисса куталась в теплую накидку, но никак не могла согреться. В этом доме все казалось чужим и непонятным. Серый потолок и скрипучий деревянный пол, всего одна полноценная комната, где примостился двухместный диван с тканой обивкой, высокий трехногий шкаф со стопкой книг вместо четвертой ноги, и чудом не упирающийся в низкий потолок, комод, заставленный статуэтками и свечами, похоже, использовавшийся в качестве домашней молельни, и большой ларь со сломанным замком. С покатой его крышки свисала круглая ажурная салфетка. Маленькая кухня, где с трудом помимо печи, работающей на энергии, и нескольких тумб втиснулся столик с облупившейся на его резных ножках краской. На весь дом – три окна, одно когда-то разбитое и неумело заклеенное, отчего изображение искажалось. Если не считать узкую постель, спрятавшуюся за поблекшей занавеской в кухне, объемную корзину, поставленную кем-то в угол, и почти засохшего цветка в кадке, больше в доме не существовало ничего. Даже освещение хозяева, похоже, использовали лишь от свечей, а не энергетических светильников.

- Почему нельзя было найти что-то более… - женщина попыталась подобрать правильное слово ко всему, что попало в поле ее зрения, но спустя минуту махнула на это рукой: супруг, стоящий рядом, все равно понял, что именно она хотела сказать. А для кого еще строить сложные конструкции? Хэдес, явно предполагавший подобный вопрос и удивленный тому, что реакция Илиссы оказалась слишком спокойной, помедлил, прежде чем ответить.

Он действительно мог поселить жену в поместье кого-нибудь из зажиточных граждан, освободив дом от их хозяев. Однако по отношению к людям это было бы излишне грубо: не в том государстве, о чьем благополучии они когда-то заботились. Вдобавок, не стоило вызывать подозрений у Трехликой: новое место жительства ссыльной должно было стать таким же неприметным, как и она сама. По этой же причине Владыка Бездны не согласился с просьбой пустить ее хотя бы в Альянс – такой шаг был чреват скорым разоблачением. Все остальное пока что играло на руку: аура изменилась из-за потери дара, внешность почти слепили заново, и сейчас от прежней Илиссы остались лишь воспоминания да цепь.

- Потому что я не желаю оплакивать твою кончину через несколько дней.

- Значит, вера – фальшивое чувство? – задумчиво произнесла женщина, разглядывая трещины на дверце шкафа. Классифицировать в этот момент собственные ощущения казалось абсолютно невозможным, разве что злость накатывала волнами, моментально уничтожаясь какой-то обреченной усталостью. Хотелось закрыть уши и глаза, пропасть в пустоте и забыть обо всем, что было когда-то. Стереть собственное существование и мир. Родиться кем угодно, но без воспоминаний. Потому что она наверняка бы привыкла к новым условиям, будь изначально другим человеком. Не первородной. А серой фигуркой без дара и привилегий. Слабой и мерзкой.

- Я не могу ввести тебя в Альянс – засветишься перед Трехликой, и она уничтожит нас обоих, - он попытался коснуться щеки супруги, но она отшатнулась от него, - В Бездне тебе сейчас не место, тебя не примет тот мир, пропитанный тленом и магией. Я обещаю, что как только все закончится, к тебе вернется дар, и спадет личина. И ты вновь увидишься с сыном.

- Я хочу тебе поверить, - отошедшая к окну женщина скрестила руки на груди, - Но не знаю, когда смогу это сделать.

- Если даже Трехликая решит воздать нам за все, твое наказание будет во много раз мягче, потому что сейчас ты абсолютно неопасна для мира.

- Уходи.

- Илисса… - еще одна попытка дотронуться до супруги была пресечена внезапно появившимся из складок платья коротким кинжалом. Простая самозащита, не способная причинить серьезного вреда одному из самых сильных сыновей Богини, но абсолютно ледяной взгляд раскосых глаз сработал сильнее любого клинка. Хэдес сделал шаг назад, продолжая смотреть на женщину, запоминая каждую черточку той, в чьем сознании теперь он был абсолютно чужим человеком, и, замерев на секунду, растаял в пространстве, оставляя ее одну.

Ослабевшие ноги подкосились, но Илисса нашла в себе остатки сил, чтобы дойти до дивана и рухнуть на него. Ее трясло. Так, словно резко опустошили все резервы, заставив продолжать особо сложный ритуал. Да, она прекрасно осознавала, что сама виновата во всем, что именно ее одержимость экспериментами привела к такому концу. Но даже подобное понимание не могло враз успокоить и предложить выход из ситуации. Холодные пальцы, комкающие подол платья, почти не сгибались, воспринимаясь чужими. Воздух, пропитанный пылью, заполнял легкие с каждым глубоким и неритмичным вдохом.