Религия, этика и выживание человечества в XXI веке

Брахманистская культура представляет собой предельно ритуализированный мир. В Ведийском каноне утверждена система инструкций, предписаний, правил рецитации сакральных текстов, которые нужно совершать в ходе яджни (жертвоприношения). Это может быть строительство масштабных символических конструкций (например, в Агничаяне[350], где для проведения всего ритуала требовался целый год, в течение которого большой алтарь в форме птицы с распростёртыми крыльями, возводился из 10 800 кирпичиков. Эти кирпичи укладывались в пять слоёв, между которыми были четыре слоя рыхлой и сыпучей земли. Сверху насыпалась золотистая дорожка, на которой и разводился огонь).

Каждый акт, каждая кладка должна сопровождаться безупречной рецитацией жертвенных формул, мантр[351], ведийских гимнов – на идеальном санскрите, где нельзя изменить ни одно ударение и музыкальный тон – всё это и было совокупностью действий (карма). Каждый акт должен дублироваться ещё одним актом – ментальным, то есть правильным думанием о физическом акте. Всё это должно совершаться в правильной последовательности: если что-то будет нарушено, «карма» не приведёт к нужному результату[352].

Понятие «карма» было переосмыслено и в связи с поступками человека, которые тоже мыслились как ритуальные действия в системе ведийско-брахманистского мировоззрения. Общество ориентировалось на брахманов и доверяло им как хранителям детально разработанного и понятного (брахманам, не обществу!) ритуального комплекса.

Это же, по аналогии, касается и человека, его правильного поведения. Верно соблюдённая карма, то есть исполнение долга, дхармы, ведёт к благому следующему рождению. Каждый отдельный человек должен соблюдать именно ту дхарму, которая дана ему в строгом соответствии с происхождением. Если кто-то рождается в благородной семье, принадлежит к уважаемому роду, высокой варне и джати – это результат его собственных заслуг в прошлых жизнях.

Напротив, низкое рождение мыслилось как результат дхармы, плохо исполненной в прошлых воплощениях. Если человек рождался среди шудр, это означало только одно: в своём низком статусе он виновен сам, так как дурная карма (неверные действия) имела место в предыдущем рождении. Он нарушал дхарму, не следовал ей. Это провоцирует и плохие склонности, которые становятся очевидными в этой жизни.

В этом смысле интересно, как индийское варново-кастовое общество воспринимает тенденции к правильному, дурному или неблагородному поведению.

Как отмечает известный российский индолог, доктор исторических наук, профессор Евгения Юрьевна Ванина, «принадлежность к высшим социальным слоям предъявляла к поступкам и самому облику человека наиболее высокие требования. С известной французской формулой Noblesse oblige[353] индийское средневековье согласилось бы полностью. От знатного феодала… общество было вправе ожидать доблести на поле боя, благородства, щедрости, гордого и независимого поведения, безукоризненной правдивости и изысканных манер. От «людей пера» – мудрости, образованности, благочестия, миролюбия, сдержанности, учтивости, скромности… Купцу подобали бережливость, хитрость, предприимчивость, трудолюбие и скрытность. А вот члену низкой касты самой природой были предписаны различные пороки, для него считалось вполне естественно лгать, воровать, пьянствовать, есть недозволенную пищу, быть грубым, несдержанным и невежественным. Происхождение человека должно было определять не только его поступки, но и образ жизни, одежду, манеры, стиль общения с вышестоящими, нижестоящими и равными по статусу»[354].

Но в то же время подобная картина мира предполагала и проявление сострадания к несчастным шудрам или неприкасаемым. Представим себе сцену у деревенского колодца. Туда в жаркий день под палящим солнцем приходят набрать воды женщины разных каст. Зачерпнуть воду может только представительница благородного сословия. Девушка из неблагородной джати или из неприкасаемых не могла соприкоснуться с чистой стихией воды – это было бы большое ритуальное преступление. Более того, она должна была отойти от тени своей соседки, чтобы случайно не наступить на неё, не говоря о контакте тел или одежды. Остаётся терпеливо ждать, пока кто-то поможет. Этого может не произойти вовсе. Только милосердие какой-нибудь домохозяйки могло помочь в этой ситуации: она может набрать воду, а далее, не касаясь платья или кувшина неприкасаемой девушки, перелить ей воду из своего сосуда, после чего набрать воду для себя. Похожих сцен можно описать множество, и это не выдуманные, а реальные истории.

В Индии наблюдаются два взаимоисключающих процесса, которые связаны: один – с признанием и одобрением социального устройства, другой – с затаённым негодованием или отрицанием этого порядка.