Религия на Кубе

В октябре 1959 года произошло событие, которое еще раз заставило усомниться многих в абсолютной гуманности нового режима. Один из лидеров революции Убер Матос, который являлся выразителем демократических тенденций в «Движении 26 июля», выступил с критикой политики Ф. Кастро, за что был арестован и приговорен к двадцати годам тюремного заключения. Католическая церковь немедленно отреагировала. Организация «Католическая молодежь» организовала протестную демонстрацию, а также созвала в конце ноября 1959 года Национальный Католический Конгресс. На демонстрации, прошедшей в центре Гаваны, собралось около одного миллиона человек[337]. В данном контексте необходимо напомнить, что в феврале 1958 года именно «Католическая молодежь» издала манифест о нарастающем кризисе в стране, в котором она требовала возвращения правительства Ф. Батисты в правовое поле. Фактически сразу после издания этого манифеста три члена организации (а также четыре члена «Университетской католической группы» – были найдены мертвыми с признаками насильственной смерти[338].

Католический национальный конгресс провел свои заседания 28 и 29 ноября 1959 года. По мнению кубинского католического журнала «Espacio Laical» (издается Культурным центром падре Феликса Валера), конгресс стал «публичным проявлением христианской души кубинского народа, самым крупным религиозным событием на Кубе до этого момента»[339]. На конгрессе католическая общественность Кубы ясно высказалась за соблюдение правовых норм, которые должны основываться на христианских принципах.

Официальный Ватикан немедленно отреагировал на происходящее на Кубе. 29 ноября 1959 года в адрес Конгресса поступило послание папы римского Иоанна XXIII. Обозначая генеральную линию послания как стремление к добру, которое должно быть присуще всему человечеству, папа писал: «Лозунги этих дней – продвижение союза и спасение христианского мира на Кубе, обеспечение гарантий сохранения ее католических традиций, получат общий знаменатель и будут более эффективными в милосердной жизни каждого из вас, реализуясь в лоне ваших организаций»[340].

Следует отметить тот факт, что после революционных событий на Кубе Ватикан занял вполне определенную позицию, которая выражалась в нейтралитете по отношению к режиму Кастро. Как отмечает И. Григулевич, «ни в одном из своих выступлений или высказываний Иоанн XXIII не осудил революционную Кубу, ее руководителей или внутреннюю политику. Более того, с приходом к власти Фиделя Кастро и его единомышленников дипломатические отношения между Ватиканом и Кубой не только не прервались, а наоборот, укрепились»[341].

Ф. Хотарт также отмечает, что отношения между Кубой и Святым Престолом никогда не прерывались, а назначенный для их реализации монсеньор Сезар Закки играл в них роль посредника. Посол Кубы в Ватикане Луис Амадо Бланко был в течение нескольких лет главой дипломатического корпуса, аккредитованного при Святом Престоле [342].

Как отмечает бывший офицер кубинской разведки Д. Амучастеги, С. Закки упорно трудился, чтобы открыть новые области сотрудничества, особенно относительно благотворительных учреждений, социальной работы и вербовки кубинцев в священники. При этом сам монсеньор принуждал кубинских семинаристов работать на плантациях и собирать сахарный тростник, за что Ф. Кастро неоднократно его хвалил. Со временем же С. Закки стал личным близким другом кубинского лидера[343].

Таким образом, во многом именно благодаря деятельности С. Закки к концу 1960-х годов церковные документы впервые официально характеризовали революцию как акт социальной справедливости, которая улучшила жизни населения Кубы.

Но в чем причина столь нейтрального отношения Ватикана к событиям на Кубе? Следует иметь в виду, что изначально переворот и приход к власти группы Ф. Кастро никак не был связан с социализмом – революция представлялась, скорее, как национально-освободительная.

На Конгрессе еще раз, очевидно, специально для революционного правительства, кубинская Церковь озвучила социальное кредо католицизма, давая понять, что только на соблюдении этих принципов может развиваться дальнейшее сотрудничество между Церковью и государством:

– Мы верим в естественные права и достоинство человека.

– Мы верим в право человека на достойную жизнь и в универсальность правосудия.

– Мы верим в права родителей на образование своих детей и в общественную обязанность распространения культуры.

– Мы верим в святость брака и семейной жизни.

– Мы верим в моральную необходимость любви к родине и в первенство общественного блага.

– Мы верим в право Церкви проводить ее спасительную работу.

– Мы верим в свободу человека, а не в тоталитарные доктрины.

– Мы верим в человеческое братство и Милосердие как основу христианской жизни[344].