Религия в Китае. Выживание и возрождение при коммунистическом режиме

Когда формулировалась теория трех рынков, количественные данные о религии в Китае были в большом дефиците. К тому же «изобретательность, которую проявляют агенты серого рынка, ускользая от регуляций, также делает трудным для исследователя документирование и квантифицирование этого типа религиозности» [Yang 2006: 97]. Однако с тех пор квантитативные исследования религии стали доступны. Первые количественные исследования составляющей больший сегмент серого рынка китайской народной религии [Yang, Hu 2012; Hu, Yang 2014] я провел, работая с моим бывшим аспирантом Ху Аньнином. Исследования подобного рода, возможно, помогут понять динамику трансформаций религии по всему миру. Впервые «народную религию» наряду с институциональными религиями включил в 2015 году в свои опубликованные материалы Исследовательский центр Пью (опрос «Будущее мировых религий: проекции роста населения, 2010-2050») [Pew Research Center 2015]. По мере того как собранные данные накапливались, а их качество возрастало, у наших исследовательских коллективов появилось больше исторических, квалитативных и квантитативных отчетов о трех рынках религии, которые были отражены в публикации «Атлас религии в Китае: социальные и географические контексты» [Yang 2018]. В этом отношении сделать можно еще многое. Однако мы также осознали ограничения существующих количественных методов, применяемых в исследовании религии и религиозности при помощи социальных опросов. Мы экспериментировали с новыми опросниками, которые, возможно, лучше фиксируют те формы религиозности и духовности, которые особенно преобладают в восточноазиатских обществах [Yang 2016; Yang, Yang 2017; Chao, Yang 2018].

Религия в Китае часто рассматривается как особый случай в рамках более широкой теоретической модели – то есть некая основанная на собранном вне Китая материале теория применяется к этой стране «по остаточному принципу». Теория трех рынков религии 一 первая теоретическая модель, сформированная специально для того, чтобы описать религиозную ситуацию в Китае. Однако будучи социологической теорией, она должна иметь более широкое применение. По причине ограничений, связанных с нехваткой личной компетенции, времени и ресурсов, ни я, ни моя исследовательская команда не имеем возможности применить ее в исследовании многих других социумов. Может пройти время, прежде чем работающие с такими социумами ученые заинтересуются этой моделью и применят ее в своей работе. По мере того как моя книга выходит в свет на корейском, итальянском, китайском и русском, на мою теорию постепенно откликаются исследователи разных стран. А ученые из Чехии, Вьетнама и некоторых других стран сообщили мне о возможной применимости этой теории для объяснения религиозных трансформаций в их собственных обществах.

В-третьих, есть ли необходимость заменять теории религиозного рынка альтернативными теориями? Следуя по стопам моего учителя и наставника Д. Ходжа, я как социолог всегда был открыт альтернативным теориям и подходам. Однако социальная наука как коллективное предприятие обладает кумулятивным характером и должна развиваться на основании теоретической логики и накопления эмпирических данных. Некоторые официальные теоретики и ученые в Китае противопоставили теориям религиозных рынков так называемую теорию «дисбаланса религиозной экосистемы» (цзунцзяо шэнтай шихэнлунъ) [Qi 2009; Мои 2012; Li, Yang 2011; Li 2011; Li 2014; Huang 2017]. К сожалению, до сих пор она представляет собой не научную социологическую теорию, а идеологическую стратегию (цэлунь), которая дает партийному государству оправдание для репрессий против христианства, ислама и других так называемых «иностранных» религий (как будто учение самой партии не основано на иностранной идеологии). Однако разработка социологической теории религиозных экосистем не представляется невозможной. Я сам экспериментировал с такой возможностью много лет назад в статье «Не просто евангелическое и этническое: экологический фактор в христианском обращении китайцев в США» [Wang, Yang 2006]. Я также применял географический подход, конструируя карту религиозного ландшафта [Yang 2016а]. В настоящий момент непонятно, каков будет результат этих теоретических экспериментов.

Важно воспринимать теории общественных наук как инструменты для лучшего познания и понимания социальной реальности. Я сравниваю их с очками, которые дают нам более четкое видение сложной реальности [Yang, Hu 2012: 508]. Однако ценность этих инструментов напрямую зависит от их способности делать исследование и объяснение проще или помогать людям понимать реальность. Социологи не должны превращать теорию в идол или в идеологию. Также важно помнить, что социальная реальность всегда сложнее, чем любое ее видение сквозь теоретические линзы. Как говорит в своей философской драме «Фауст» Иоганн Вольфганг фон Гёте, “Grau, teurer Freund, ist alle Theorie / Und griin des Lebens Goldner Baum” («Теория, мой друг, суха, / Но зеленеет жизни древо» 一 пер. Б. Пастернака).

Библиография