Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Скорострельность автомата «ППШ» – шестнадцать пуль в секунду, а усиленная «маузеровская» пуля пробивает человека насквозь. Виктор Авдеев стрелял точно в цель, но Гуженко, увидев вспышку, уже спрыгивал с крыльца. Две пули угодили в него, полицай ответил очередью из своего «МП-40», прошивая высокий забор из толстых досок. «Лимонка» рванула возле крыльца, зазвенели выбитые стёкла.

Ещё одна граната вышибла дверь в углу прочных ворот. Иван Викулов, стреляя из трофейного автомата, вбежал во двор, но не сразу разглядел начальника полиции, притаившегося за крыльцом.

Очередь из такого же автомата простучала коротко – магазин опустел. Бывший военнопленный, командир роты Красной Армии, Викулов дёрнулся от удара в бок. Савва Гуженко не верил, что его смогут так легко взять посреди большого села в собственном дворе. Через несколько минут сюда сбегутся посты и дежурный наряд волостного участка. Надо продержаться эти минуты…

Гуженко передёрнул затвор массивного «вальтера», хрипло крича:

– Пошли вон, сволочи! Живьём в землю закопаю!

– Не успеешь, – бормотал лейтенант Викулов, нажимая на спуск.

Очередь прошила начальника полиции, пистолет вывалился из рук. На крыльцо выскочила молодая женщина, сожительница Саввы. Иван Викулов, насмотревшийся в лагере, как закапывают в землю, вешают, сжигают полумёртвых людей, щадить никого не собирался. Пули сбросили женщину с крыльца, она упала рядом с человеком, которого боялся весь район.

Особист Авдеев, убедившись, что начальник полиции мёртв, подобрал пистолет. Викулов зажимал ладонью окровавленный бок, а на улице вперемежку стучали винтовочные выстрелы и автоматные очереди.

– Сможешь идти, Иван?

– Смогу.

– Уходим. Автомат захватите.

Поджечь дом полицая времени не оставалось. Николай Мальцев прижал к земле очередями из «ППШ» подоспевший патруль. Из-за берёзы стрелял Матвей Рябов. Это дерево когда-то посадил прежний хозяин дома, директор местной школы. Незадолго до прихода немцев он ушёл в лес, возглавив партизанский отряд. Мало кто из того отряда пережил первую военную зиму.

Директор вместе с несколькими партизанами погиб в коротком бою возле обледеневшей землянки. Немцы из «айнзатцкоманды» с удивлением рассматривали почерневшую от копоти нору, где прятались остатки отряда, надеясь дожить до весны. Нары, застеленные соломой и тряпьём, жестяная печка, крошечное окошко, составленное из кусков стекла.

И тела обмороженных истощённых фанатиков (почти все коммунисты), отказавшихся сдаться. Они выпустили оставшиеся патроны, тяжело ранили двоих солдат и были расстреляны пулемётным огнём.

– Фанатики, – покачал головой офицер. – Таких нельзя оставлять в живых. Соберите оружие и документы, а их берлогу взорвите.

– А что делать с телами? – спросил фельдфебель.

– Оставьте на закуску зверью.

Семью погибшего директора ещё осенью отправили в концлагерь, а в доме поселили известного на всю округу своей жестокостью начальника полиции Шамраева, позже дослужившегося до главы районной полиции. Шамраев был застрелен особистом Авдеевым, а в дом переехал новый начальник полицейского участка Михаил Саяпин.

За старание получил пулю в собственном сортире. И вот новый хозяин, не уступавший по жестокости Шамраю, Савва Гуженко остался лежать у крыльца, пробитый несколькими пулями и осколками гранаты.

Матвей Рябов вставил в казённик винтовки новую обойму. В сотне шагов частыми вспышками ударил «дегтярёв». Твёрдая берёзовая древесина пока защищала Матвея. В разные стороны разлетались лохмотья белой коры, падали срезанные ветки.

Бывшего бойца ОГПУ Туркестанского округа Матвея Рябова трудно было испугать. Много чего повидал, повоевав с басмачами, а угодив в полицейский подвал, вообще не надеялся выбраться оттуда живым. Выбили полдесятка зубов, молотили палками, подвешивали вниз головой, пока в очередной раз не терял сознания.

Сейчас Рябов мстил. Не щадя себя, вступил в неравный поединок с пулемётным расчётом. Всадил пулю под горло полицаю-пулемётчику, ранил помощника.

Группа перебежками уходила к окраине села. Свою задачу они выполнили, осталось добраться до леса. Полицаи напролом не лезли, стреляя издалека. Немецкий гарнизон не знал, что происходит. Комендант считал, что на них напал партизанский отряд, и пытался дозвониться до райцентра. Гарнизон насчитывал около двадцати солдат, и рисковать ими обер-лейтенант не хотел.

На тёмных улицах села сверкали вспышки пулемётных и автоматных очередей, стучали винтовочные выстрелы. В начале зимы сорок второго года сразу несколько отрядов нанесли удар по гарнизону Вязников. Крепко досталось полицаям, но погибла и половина комендантского взвода во главе с лейтенантом, ветераном Первой мировой войны. Новый комендант не желал повторять ошибки покойного лейтенанта и приказал в ожидании подмоги вести огонь из всех стволов.