Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Крестьянин пояснил, что озеро находится в отдалении от села и улов здесь бывает обычно хороший. Успокаиваясь, рассказал о своей семье, соседях. Вроде никаких подозрений. Но боец из местных, Афанасий Рымзин, спросил рыбака:

– А что ты среди дня в этой глуши делаешь? Вентери на ночь ставят, а утром проверяют. Днём рыба плохо ловится, только глаза людям мозолить, да и на полицаев можно нарваться.

– Устал я, пока возился. Решил отдохнуть часок.

Но Родион Шамшин, много чего повидавший, обошёл озеро и, глядя в глаза мужичку, заметил:

– Не отдыхал ты, а вокруг шатался. Трава вон примята. Признавайся, парень, кого выглядывал?

«Рыбачок» упирался недолго и сообщил, что следил за подходами к лагерю по приказу начальника волостной полиции Саввы Гуженко.

– Предатель, значит? – усмехнулся Афанасий Рымзин. – Знаешь, что с такими бывает?

Когда «рыбака» отвели в лагерь, он заплакал:

– Нашли шпиона! Что мне делать оставалось, если Савва пригрозил дом сжечь, а меня с женой в Германию на работу отправить. Дочь и сын у нас малые, пропадать им теперь.

Когда решали его судьбу, особист Виктор Авдеев с досадой проговорил:

– Ну вот что с ним делать? На матёрого предателя он не тянет. У Саввы глаз намётанный, вычислил мужичка послабее, пригрозил как следует и пустил в лес партизан высматривать.

– А ты его пожалей, – усмехнулся комиссар Зелинский. – Только он нас не пожалеет, за тридцать сребреников весь отряд продаст, глазом не моргнёт.

– Ну не отпускать же его, – проговорил Фёдор Кондратьев, не понимая, куда клонит особист. – Предателям один приговор – расстрел.

– Не тех мы расстреливаем, – с досадой отозвался старший лейтенант Авдеев. – Этот мужичок, Черников Игнат Филиппович, бывший артиллерист, успел хорошо повоевать под Смоленском, получил ранение, а затем из окружения выбирался с перебитой рукой. Двух детишек имеет, восьми и пяти лет.

– Это не оправдание для предателей! Я считаю, если мы изменников прощать начнём…

– Не кипятись, комиссар, – перебил Зелинского майор Журавлёв. – У тебя, Виктор Степанович, какие-то оперативные задумки насчёт Черникова имеются?

Командир отряда внимательно смотрел на Авдеева, зная, что особист сгоряча решения не принимает и, видимо, задумал привлечь «шпиона» к какой-то операции.

– Есть мысли. Если остальные не возражают, хочу кое-что обсудить после совещания.

– А нам, значит, не доверяешь? – вскинулся комиссар.

– Не в этом дело, – спокойно отозвался Авдеев. – Все мы друг другу доверяем, но не все вопросы на совещаниях обсуждать надо. У вас, Илья Борисович, своих важных дел хватает. К чему отвлекать товарища комиссара.

Кондратьев и Мальцев, не выдержав, засмеялись. Ухмылялся в усы старшина (он же заместитель по тылу) Яков Павлович Будько. Все понимали причину – Зелинский продолжал таить обиду, что его не представили к ордену Отечественной войны за взорванные эшелоны с танками.

– Ну-ну, играйте в свои секретные дела, – поднялся он из-за стола. – У меня с комсомольцами встреча. У нас в отряде их уже тридцать человек. Не худо и вам, Иван Макарович, с ними почаще встречаться.

Игнат Черников в беседе с Авдеевым рассказал немало интересного. Не слишком грамотный крестьянин был наблюдательным человеком, служил на Дальнем Востоке, хватил первые, самые трудные месяцы войны. Оставшись с командиром отряда Журавлёвым и особистом Авдеевым, не спеша рассказывал:

– Савва Гуженко подмётки рвёт, чтобы перед фрицами выслужиться. Сволочь, все дела на три хода вперёд продумывает. Советскую власть после того, как его семья во время коллективизации сгинула, ненавидит. Пользуется у фрицев полным доверием. Савву в район на повышение звали, но он в Вязниках остался – снизу, мол, виднее, кто чем дышит. Половина районных полицейских участков ему подчиняются, с немецким комендантом дружит. С начальником городской управы Бронниковым – хорошие приятели.

– Слушай, Игнат, тебя послали, считай, нам под нос, – сказал Виктор Авдеев. – Как думаешь, Гуженко знает, где наш отряд находится?

– Догадывается, но точно не знает. Если бы уверенность имел, сразу бы сотни две полицаев поднял и районный комендант роту карателей выделил бы. Выслеживает он вас, а фрицы вашему отряду взорванные эшелоны и сгоревшую нефтебазу не простят. Не успокоятся, пока отряд не уничтожат. Тем более, по слухам, наступление на фронте готовится. Для вас сейчас главная опасность – Савва Гуженко, кончать с ним надо. Но он себя бережёт, без охраны никуда.

– Где, по-твоему, его можно подстеречь? – спросил Кондратьев.

– Пожалуй, только в Вязниках, в собственном доме, – подумав, ответил Черников. – Когда он по делам выезжает, то никто не знает, когда и в какую сторону двинется. А ночами Савва с молодой женой дома спит. Но и там его непросто взять. Прошлой зимой вы хорошо тряхнули и полицаев, и немецкий гарнизон. Подходы к селу хорошо охраняются, полицейский участок насчитывает человек сорок. Тимофей Качура со своей конной группой почти каждый день окрестности прочёсывает. Да и гарнизон немецкий неподалёку от его дома находится. Но фрицы по ночам тоже никуда не вылезают.