Ремесло Небожителей

– Ты ещё скажи, они и менять не захотят! Да ты знаешь, сколько монет они с этого имеют? Я, когда в Небесье был, прикинул: каждый день где-то по полтыщи пар меняется. Пошлина по серебряной марке с носа – это если первый или второй раз прилетел. Потом за каждую новую мену вдвое от предыдущей платить надобно. Вон, Фальнар за себя пять золотых выложил! А вельможи столичные, которые по десятку-полтора жизней разменяли, сколько платят? Это ж какой за один день барыш получается? Тыща золотых? Или больше?! И кто от такой горы золота по собственной воле откажется? Умалишённые разве. Не ремесло, а мечта!

Дождь как зарядил, так и не прекращался более, то едва накрапывая, то припуская. Оттого короткий осенний день получился ещё короче. Глядеть на темень за окном было неинтересно, играть в подкидного с Ламавином – и подавно. Потому, отужинав, Трай забрался на верхнюю полку, укрылся шерстяным одеялом – сырость снаружи проникала и в купе. Думал, что заснёт быстро, но не тут-то было – толстяк сначала долго ворочался, сопел, всё никак не мог устроиться, а затем захрапел так зычно, что и в соседнем купе, должно быть, слышали. Трай ждал, что Эдаль начнёт будить компаньона, но та лежала тихо как мышка. Неужели спать умудрялась под такой оркестр? Почему бы и нет? Она четыре года с Фальнаром прожила, успела привыкнуть. Трай решил, что полежит с закрытыми глазами, ни о чём не думая, а отоспаться и завтра днём успеет.

Открыть глаза его заставило лёгкое прикосновение к спине. Трай удивился – почему так светло, ночь ведь на дворе? Потом удивился ещё больше – оказывается, он вовсе не лежит на верхней полке дилижанса, а сидит на ступенях каменной лестницы. Ступени были снежно-белые, тёплые, как бы подогретые из-под низу. Они вели в неглубокий бассейн, заполненный прозрачной, подкрашенной голубым водой. Вода тоже была подогретая, и ноги Трая опускались в неё чуть выше щиколоток. Миловидная женщина в белой тунике обтирала его спину губкой.

Трай смутился было – он сидел перед женщиной нагишом. Но смущение тут же забылось. Ему было тепло, спокойно и уютно. Ему было хорошо.

Женщина положила губку на бордюр бассейна, потянула Трая за руку. Он встал, не успев сообразить, что делает, пошёл по мягким травинкам газона, по дорожке, гладенькой и полупрозрачной словно леденец, к низенькой скамеечке под невиданным деревом с толстым, похожим на бутылку стволом. Здесь всё было необычным – огромные цветы, кустарники, превращённые ножницами садовника в сказочных зверей, беседки и террасы из снежно-белого камня, бассейны с источающей ароматы водой, «леденцовые» дорожки, мостики, такие ажурные, точно сплетены они из застывших паутинок. Трай не мог даже названия подобрать для этого места. Он хотел повернуть голову, чтобы оглядеться внимательней, но не получалось. Хотел приподнять руку – тоже никак. Остановиться – и этого не мог сделать! Телом будто управлял кто-то другой. Тогда Трай сообразил, что волшебный сад вокруг – сон. Сон был приятный, хотелось, чтобы он продолжался и продолжался.

Рядом со скамейкой стояла чаша, наполненная диковинными фруктами. Женщина усадила Трая, сама опустилась перед ним на колени. Взяла из чаши плод и маленький ножичек, надрезала кожуру. Трай покорно открыл рот и зажмурился. Ощутил, как губ и языка коснулась сочная сладкая мякоть, принялся жевать, проглатывая кусочек за кусочком. Есть тот человек, что делил с ним тело, умел и любил. Есть было приятно, есть было правильно. Жевать и глотать, наслаждаясь вкусом пищи, ароматами сада, тишиной, теплом и покоем. Человек был счастлив. И Трай был счастлив…

– Хватит дрыхнуть! – Ламавин тряхнул его за плечо.

Трай проснулся. Сел, свесив вниз ноги и болезненно щуря глаза:

– Где мы?

– Эфирная станция. Возница сказал, дилижанс полчаса стоять будет, пока батарея зарядится. Можно выйти, ноги размять. Ты встаёшь?

Трай наклонился, выглянул в окно. Ровные ряды ветряков молотили лопастями воздух, выбирая из него эфирную силу. Низкий тяжёлый гул проникал даже внутрь купе. Трай потряс головой, стараясь отогнать сонную одурь. Как же такое может быть – заснул в волшебном саду, а проснулся в каком-то дилижансе? И место за окном незнакомое. Ветряных станций вокруг их городка не было, лишь водяная, на Берестовке, там, где дамба…

– Ну если встаёшь, так вставай, – поторопил Ламавин. – Ох и здоров же ты спать!

Трай спрыгнул вниз, вышел вслед за другом из купе. Было раннее утро, довольно прохладное и сырое. Но солнце, успевшее подняться над горизонтом на добрых две ладони, сулило тёплый погожий денёк.

– До ветру сходить не желаешь? Эт вон там, вишь, женщины уже облегчились, возвращаются, – сообщил Ламавин. – Пошли и мы.

Трай покорно обошёл вслед за другом вокруг дилижанса. И ахнул. Прямо перед ним поднимались горы. Не очень высокие, но в окрестностях Берестовья и таких не было.

– Ты чего? – удивлённо оглянулся на него Ламавин.

– Горы…