Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

Все проходит как–то очень спокойно, но я знаю, что на самом деле все это не так.

Это спокойствие наносное, они сегодня собирались днем и что–то решили.

Может быть, они начнут меня убивать втроем.

Хотя это смешно, это попахивает дешевым триллером.

Терпеть не могу триллеры, как и прочие подобные штуки.

И вообще — почти не хожу в кино.

У меня сейчас свое кино в жизни, такое, что не приснится.

А если и приснится, то такой сон называется кошмаром.

Ночной кошмар со всеми вытекающими последствиями.

И я все равно не могу понять, кто есть кто в этом раскладе.

Если я могу связать Н. А. с мужем и собой, то Майя пока не укладывается в схему.

И никто из мужчин не хочет мне объяснить, что она здесь делает.

Это в их правилах и в их привычках — какая разница, кто она такая, ты просто сиди и жди, пока тебе не поставят задачу.

Но я не хочу, мне надо знать.

Когда ты знаешь, то тебе проще.

Удар будет не такой страшный.

Но вообще мне смешно.

Я вспоминаю про то, как кромсала дома ножом странички из книжки Н. А.

Будем считать, что это действительно его книжка.

Как и тот текст на дискете, что правом нижнем ящике стола в кабинете мужа.

Рядом с ножом.

Я знаю намного больше, чем они могут себе представить.

Я видела даже фотографии.

Их больше тоже нет.

Они плывут в глубинах канализации.

Я раскромсала их так же, как и странички.

Мне хочется показать язык. Вначале мужу, потом Н. А.

Стоит ли показывать его Майе — я не знаю.

— Я сейчас, — вдруг говорит Майя и встает из–за стола.

— Ты знаешь, где? — спрашивает ее Н. А.

— Найду, — мягко говорит она.

— Я покажу, — внезапно для себя говорю я, и добавляю: — Мне тоже надо!

Майя смотрит на меня, улыбается, как раз в этот момент начинает громко играть музыка.

Мы встаем и идем наискосок через зал.

Ресторан больше, чем наполовину пуст.

Занято еще три или четыре столика.

Но музыканты все равно начали играть, хотя никто не танцует.

Дамская комната в холле по правой стороне, я запомнила это еще с Нового года.

Майя идет позади меня — ведь я обещала показать ей, куда надо идти.

Мне отчего–то хочется танцевать и хочется еще выпить вина. Два, а можно и три бокала. Мне стало весело, мне давно уже весело. Я опять парю под потолком, невидимая женщина, женщина без крыльев. Летящая без крыльев, просто летящая, парящая, женщина в воздухе, женщина из воздуха.

Я открываю дверь в туалет и исчезаю в одной из кабинок.

Слышно, как захлопывается дверь в кабинку рядом.

Майя журчит, потом раздается звук работающего бачка.

Интимный процесс, которому мы обе предаемся с упоением.

Я нажимаю смыв и выхожу из кабинки.

Майя стоит у зеркала и тщательно моет руки.

Вода брызжет на длинные рукава ее платья.

— Вымокнете, — говорю я, — лучше бы загнуть.

— Не хочу, — говорит она.

— Почему? — отчего–то спрашиваю я и вдруг понимаю, что сделала что–то не то.

Майя смотрит на меня и краснеет.

Я начинаю тоже мыть руки, и делаю это так же долго и тщательно, как она.

— Смотри, — вдруг слышу я ее голос.

Я оборачиваюсь и вижу, что рукава платья не просто загнуты, она расстегнула платье и практически сняла его с себя до пояса.

И я вижу, что ее смуглая кожа покрыта большими белыми пятнами.

Под шеей, на груди, на животе.

И на руках.

На руках пятен больше, но они меньше.

— Хватит? — спрашивает Майя.

Мне хочется сказать ей что–то хорошее и очень нежное, я вижу, что ее зеленых глазах слезы и понимаю, что она ненавидит меня сейчас.

— У тебя очень красивая грудь, — говорю ей, — она потрясающей формы!

— Спасибо, — отвечает Майя, надевая платье и застегиваясь.

— Что это? — спрашиваю я.

— Есть такая болезнь, — говорит она, — с красивым названием «витилиго». Проще говоря, депигментация кожи.

— И давно? — продолжаю я, проклиная себя за собственное любопытство.

— Давно, — отвечает Майя, — сколько себя помню. Вроде бы это на каком–то генном уровне…

— А это лечится?

— Плохо. Говорят, что помогает Мертвое море, но я там еще не была…

Мне жалко ее. Я смотрю, как она выходит впереди меня из дамской комнаты и думаю, как бы я жила с такими вот белыми пятнами. Она моложе меня, она очень красивая и у нее кожа покрыта странными белыми пятнами. Под шеей, на груди, на животе и на руках. Болезнь с красивым названием «витилиго». На моей коже таких пятен нет, на ней есть родинки, есть большие родимые пятна. Но она чистая и гладкая. Я догоняю Майю, мы входим в зал, танцующих все еще нет, хотя музыканты стараются во всю.

Мужчины курят, мы подходим к столику.

— Я хочу танцевать, — говорю, пристально смотря на мужа.

Он отвлекается от разговора и говорит, что если попозже, а пока он не хочет.

— Я хочу танцевать! — продолжаю настаивать я.

Н. А. смотрит на Майю, а потом на меня.

Я тоже смотрю на Майю и думаю, насколько будет странным, если я приглашу танцевать ее.

Я не понимаю, зачем она показала мне в туалете белые пятна на своей коже, она просто могла промолчать, когда я предложила ей подтянуть рукава платья.

И я чувствую себя виноватой, мне хочется как–то искупить свою вину.

Вот только поможет ли ей, если я пойду с ней танцевать, но женщины должны танцевать, даже если мужчины предпочитают этого не делать.

— Ты не против? — говорю я Майе.