Ренегат

— И почему его все боятся? — спрашиваю я.

— Наверно стоит начать с самого начала. — оживляется Кая. — У тебя ведь есть пару минут?

Полупустую столовку покидают одни и входят другие. За столом «желтых» сидит еще пару человек. По белым волосам узнаю Люка, ведь он смешался с другими, надев черную куртку.

— Да, найдутся. — отвечаю я.

— Тогда слушай. Люк, я и Фрэнк… Ты же помнишь Фрэнка?

Я вспоминаю палатку возле Администрации и Фрэнка, держащего передо мной сканер. Он поворачивает голову, и на его шее появляется черный паук.

— У него татуировка на шее.

— Верно, — кивает Кая. — Мы все из Пауков. Так называют тех, кто выбрал черный флаг. В тот год Пауков было слишком много и нас поделили на группы. Я и Люк оказались в группе А. Я впервые его увидела, когда он сидел на кровати, уставившись в одну точку, он был расстроен. Но после отбора, на первом испытании, — это была Клетка…

— Клетка? — недоумеваю я.

— Вам позже Люк расскажет. — Наверно, поняв, что наша беседа затянется, Кая забрасывает в себя пару ложек каши. — Так вот, Клетка — это всегда бои без правил. В клетке дерутся двое, пока один не потеряет сознание. Люк так избил Фрэнка, что тот едва не умер. Фрэнка собирали едва ли не по костям. Но это было тогда, теперь правила немного изменились. Никто не ожидал, что победит Люк. Его отрывали от Фрэнка. Просто Люк был в тот день не только расстроен, но и зол. С тех пор его боятся. Было еще пару испытаний, но они не так важны.

— И Люк их все прошел. — дополняю я.

— Ну да. Не знаю, откуда у него брались силы… Это были самые жестокие испытания за последние годы.

— И после них Люк изменился? — спрашиваю я. Кая явно не понимает, о чем конкретно я спрашиваю. — Ты говоришь, что он замкнут… ни с кем не говорит.

— Нет, — мотает головой она. — Он такой с первого дня.

— А татуировки? Откуда они у него?

— Эти бессмысленные рисунки? — задушевно смеется Кая. — Один он сделал после осмотра. Первым у него появился прямоугольник с тремя горизонтальными линиями на запястье левой руки. — уточняет она. — Ты видела?

— Нет, — подумав, отвечаю я. — А что он означает?

Я видела книгу на тыльной стороне левой ладони. Странно даже: в Богеме нет книг, и никогда не было. А еще странные надписи, непонятные знаки и разные картинки, которые трудно осмыслить.

— Да кто его знает! Я же говорю — бессмысленные рисунки. Может они и вправду что-то означают, но это известно только Люку.

— А ты не спрашивала его?

— Нет. Мне это не нужно. Ну… ладно, признаюсь. Раньше мне было интересно. Я много раз интересовалась, но ответ был один: «Ничего». Думаю, он хотел сказать, что это для меня они бессмысленны, а для него таят важный смысл. А почему бы тебе самой у него не спросить?

В загадочных больших карих глазах Каи, как будто отразился весь наполняющий столовую свет. Я вдруг представляю, как подхожу к Люку, указываю на одни из рисунков и спрашиваю: «Что это такое, и что оно означает?». Да нет, бред какой-то! Так я никогда не сделаю, а сам он никогда не расскажет. Собственно, зачем ему это делать? Он меня бросил. И меня это совершенно не касается. Меня куда больше интересует, где он научился ездить на байке.

— Слушай, — неуверенно произношу я.

— Да? — Кая делит горсть каши на четыре части.

— Где он научился так ездить?

— Нигде, сам. — просто отвечает Кая. — Пол года по ночам тренировался. У него здорово получается.

— Да, — соглашаюсь я. Но тут меня постигает мысль: где он взял двухколесную машину. Аарон Селестайн точно бы не одолжила. — Но, где он взял?..

— Собрал, — обрывает меня Кая. — Без чьей-либо помощи. Представляешь?

Люк не ограничивал себя только времяпрепровождением на площади, он делал столы, стулья, тумбочки и даже кровати с отцом. А иногда сам выполнял высокооплачиваемые заказы. Благодаря Люку я спала на удобной кровати, а не на стреляющем отслужившими пружинами диване. Его с головой захватывали подобные увлекательные занятия. Иногда он брался за все и сразу, что ему нравилось делать. Он самостоятельно научился вкусно готовить.

— Говорили, — шепотом додает Кая, — что однажды Люк ходил к изгоям. Хотя это строго запрещено. Даже Нору нельзя покидать. Наказывается — сама знаешь чем.

— Что он там делал?

— Понятия не имею. Это было всего один раз.

Мне тревожно. Почему Люк наведывался к отрешенным обществом и властью вольноотпущенным? Почему он рисковал жизнью, покинув Нору? У меня накапливаются горы важных, требующих разгадки вопросов… И до чего мне жалко, что я никогда не получу на них дельные ответы.

Кая макает хлеб с хрустящей корочкой в абрикосовое варенье и запивает чаем. Сжимая свои костлявые пальцы левой руки, чувствуя, как пульсирует рана под влажной повязкой. Наверно, действие болеутоляющего заканчивается. Вцепившись острыми клыками в руку, больная собака едва не оторвала часть кожи. Врачи, конечно, обработали место укуса, но впереди тренировка… Рука будет нестерпимо болеть. Вот бы сейчас немного того лекарства, которым вчера Кая обработала посиневшую царапину.

— Я не поблагодарила тебя за то, что ты вчера мне помогла.

— Не беспокойся. — отмахивается девушка.