Ренегат

— Конечно. — хмыкает он. — Как же иначе.

Люк прибавляет яркости освещению, и комнатные теплые полусумерки вмиг испаряются.

— Ну, прости. А что я, по-твоему, должна была делать? — выпаливаю я. — Разве ты его не разукрасил после того, как он надо мной насмехался?

Разоблаченный Люк слегка улыбается:

— И, когда ты догадалась, что это я?

— Сразу же. — Я, плюхнувшись на диван, облагаюсь мягкими подушками. — Это не составило великого труда. Ты бы никогда не дал меня в обиду, что бы не говорил. Кстати, у меня шок, если ты не заметил, и мне нужно как-то оправиться. Ты не мог бы меня обнять?

— Конечно, бунтовщица Харпер Маверик. — сладострастно тянет он, подходя.

Вплотную улегшись на широкой софе, Люк притесняет меня к спинке и жадно, будто взглядом питается съесть, смотрит влюбленными глазами. И пускай мне неудобно, ибо не могу пошевелить из-за того, что он закинул на меня ногу, мне нравится, что между нами так мало пространства.

— Почему ты меня еще не целуешь? — вдруг слышу я собственный голос. Не то, чтобы меня это волновало, но мне бы очень хотелось почувствовать — безусловно сладкий — вкус его губ.

— Жду подходящего момента.

— Разве он еще не наступил?

— Ты ощутишь, когда он наступит. Не огорчайся, пожалуйста.

Кое-как сполз немного пониже, утыкаюсь лицом в грудь Люка. На горемычный миг я предположила, что он просто-напросто меня разлюбил, из-за чего мне стало больно и захотелось сронить горькую слезу. Но нет же, этого не может быть, ведь Люк — по моей пустячной дружеской просьбе, которую он безотказно выполнил — прилег радом, заключив меня в заботливые объятия.

— Сегодня очередное испытание? — спрашиваю я, чтобы разрушить наступившее молчание.

— Да, поединки в Клетке. — обеспокоено молвит он и еще сильнее обвивает меня руками. Значит, Трикс неспроста устроил безобразие, которое, вполне возможно, заранее спланировал. Наверняка, он сделал это, чтобы в удобном им же устроенном случае вызвать меня на двобой, в котором он и победит — Хонор, ведь, одной только внушающей страх наружностью походит на ничем несваливаемое бревно.

— Ты спала этой ночью? — допрашивается Люк.

— Не получилось.

— Тогда, тебе необходимо подремать.

— Если удастся… — сомневаюсь я, вдыхая морозно чистый запах свежести, источаемый светло-серой футболкой Люка.

— Я побуду, пока ты уснешь. Ну, а если, проснувшись, меня не увидишь — я узнаю, как обстоят дела в столовой. Поняла?

— Угу. — тихо вторю я.

— Сюда никто не зайдет, будь спокойна. Сюда, кроме тебя больше никто не заглядывал.

— Как это мило. Твое скромное жилье, почти любовное гнездышко, доступно только нам.

— Практически угадала. — смеется Люк, лаково поглаживая меня по макушке.

Сны бывают разные: те, в которых хочется остаться, и, те от, которых никак не удается сбежать. Но все одни ведут нас к тому, что мы — сознательно и не только — стремимся понять или желаем увидеть. Лично я бы с превеликим удовольствием осталась бы в добрых, уютных сновидениях, но не проходит и пол часа, как созерцаю двадцатый сон, под конец которого в дикой агонии схватываюсь из-за собственного храпа, похожего на громоподобное хрюканье. Я обычно не издаю звуков, когда дрыхну, — по крайней мере, раньше их не слыхала. Видимо, в этот раз — хорошо, что никто не слышал — я невероятно глубоко уснула. Вне всякого сомнения, всему виной минувшая бессонная ночь.

Недурно, конечно, беззаботно валяться в теплой постели, когда из Норы долетают громкие ликующие возгласы, равномерное бряцанье и странный лязг. Мне чудится или это сооружают клетку? Смеживаю веки и непонятно для чего представляю, как Хонор Трикс в возведенном строении избивает меня до смерти. Я умоляю его остановиться, слезно прошу смилостивиться, но он будто не слышит. Трикс вырубает меня первым же ударом, и, как только я падаю, он, наступив на мою голову, раздавливает ее, как орех. Хрусь — раскололся череп, чвак — это дуралей Хонор вляпался в мои растекающиеся мозги. Брр, ужас, если кратко! Даже кожа мурашками покрылась.

Щелкает дверной замок и в расширяющемся отверстии появляется Люк, заносящий тяжелый поднос. Я метаю любопытный взгляд на парующие горки еды.

— Обед и ужин отменили. — заявляет он. — Наказание за беспорядки. Но я кое-что достал.

— Не скромничай. — с неизъяснимой нежностью в голосе прошу я. — Съешь столько — и лопнешь, не отходя от стола. А тебе это вредно.

— Поднимайся, Маверик. — улыбается Люк. — Будем обедать.

— Как скажешь, — бодро отвечаю я. — Я уже достаточно отдохнула и с избытком пополнила запас сил.

Люк протягивает руку, мол, иди бегом ко мне. Он, оставив яство на столике, подошел к кровати достаточно близко, чтобы я, вскочив, прыгнула на него с криком:

— Спасайся, кто может!