Ренегат

— Вы не мой друг. — подчеркиваю я, изучая уродливый шрам пролегший бледным кряжем через всю левую щуку Марлоу. И ко всему у него наглая личина и ехидная ухмылка, которая очень раздражает.

— Кто знает. — вздыхает он. В следующий момент Марлоу, пахнущий не лучше дохлого скунса, щурится, и, резко вытянув руку, хватает кулон на моей шее — цепочка рвется.

— Отдай! — требую я, безрезультатно пытаясь выхватить отобранный отцовский подарок. Но, несмотря на внешнюю усталость, довольно скалящийся вонючка проворнее, чем выдается.

— Откуда у тебя эта вещь? — мгновенно осведомляется он.

— Какое это имеет значение? — отвечаю я задачей.

— Да. Не соврал… — задумчиво произносит Марлоу, рассматривая треугольник в двух кольцах.

— Я же говорил. — бросает Люк.

— Рик всегда любил такие дешевые, символические безделушки. — Марлоу бросает отцовский подарок на стол. Я с жадностью хватаю его и прячу в карман пиджака.

— Откуда ты знаешь моего отца? — выпытываю я у приунывшего мужчины с запашком.

— Рик был моим другом. — деловито заявляет он. — Намного воспитанным, конечно, и не таким агрессивным. Это так для сведенья. Но мы давно не встречались.

Марлоу, засунув руку во внутренний карман своей куртки, вытягивает небольшую серебристую фляжку. Он отпивает, при этом его лицо морщится, и прячет ее обратно.

— И что же тебе нужно? — Я с подозрением смотрю на Марлоу. Раз он пришел в Нору, значит, у него есть тут дела.

— Ничего, детка. Просто хотел лично на тебя взглянуть. — ядовито ухмыляется Ходжез. — Куда не ткнись, везде трепещут, мол, Харпер Маверик в Департаменте-2 появилась. И добавляют, что это не к добру. Там, где ты появляешься, всегда что-то приключается, вечно кого-то убивают и все такое.

— Посмотрел?

— Ничего особенного. — дергает губой Марлоу. — Кожа, кости и потроха.

Сжав руки в кулаки, и, стиснув зубы, приподнимаюсь. Еще одно слово — и мой поединок состоится с Марлоу, но Люк касается моего колена, мол, не горячись и я сажусь обратно.

— Как поживает старина Рик? — спрашивает Марлоу, облизав свои редкие зубы — прорехи между ними неохватные.

— Мертв. — сердито отрезаю я.

— Я так и думал. Сколько раз ему повторял, что не сунься в эту лихую воронку, но нет же, никогда меня не слушал… — задумчиво говорит Марлоу. — А Лаверн?

— Исчезла. — отвечаю я. — Год назад. Может, закончим?

Люк обеспокоено вглядывается в меня. Жаль, что он узнал о том, что я потеряла родню, и теперь будет меня жалеть.

— А сестра? Касс, да? — продолжает расспрос Марлоу. — О ней мало, что мне известно…

— Не знаю. — Я вскидываю плечами. — Давно ее не видела.

— И ты была весь год одна? Надо же, — иронично хмыкает Марлоу, — и выжила. Не подохла с голоду.

С нескрываемым отвращением, наблюдая за гонобобелем, прозванным Марлоу, я еще больше злюсь. Он грубый, самодовольный, скользкий тип — закоснелый невежа. Почему Люк привел меня к нему? Марлоу рискованно доверять — одним взглядом, в котором отчетливо читается хитрость и гадливость, а так же своей истерханной наружностью он вызывает тотальное недоверие. Я вообще его никогда в жизни не видела, а он знает моего отца, маму и сестру, будто все предварительно разузнал или являлся членом семейства.

— Пора завершать эти дурацкие турусы. — прекращаю я беседу и поспешаю к выходу под языковое цоканье оставшегося позади забулдыги. Люк подоспевает меня в коридоре.

— Не гони так! Мне кажется, что нам нужно немного потолковать. Ты была одна весь год? — справляется он, но из-за взорвавшейся неистовым криком толпы, я почти его не слышу.

— Да, — вполслуха подтверждаю я, и обнимаю его.

— Почему ты не пошла к моему отцу? Он бы тебя принял. Ты бы жила в моей комнате и…

— Тебя там не было.

— Но это не причина. А ты собиралась мне все рассказать, правда? — Я прячу лицо в куртку Люка, а он целует меня в макушку, и, наверное, думает, что я полнейший олух, раз рискнула целый год жить в сознательном одиночестве.

Проходит три часа беспрерывных боев между «зелеными» и «красными», но публика нисколько не утомилась. Зрители только-только разогрелись и ретиво требуют продолжения.

— Пауки и… — выдерживает паузу Форд, стоя на мостику рядом с Селестайн. — И «желтые». Уилл Десснер. — вызывает Форд. На Два и лица нет. Он неуверенно идет по живому проходу, для него уже открыта дверка. — Фразер Кастор.

Спустя семь минут боя, Уилла почти соскребают с пола. Фразер выходит без чьей-либо помощи. Ему аплодируют, но есть недовольные возгласы. Кто бы мог подумать, что для некоторых бой оказался не совсем зрелищным?

На минуту толпа смолкает в преддверии новых имен. Форд говорит:

— Эббигейл Адерли. — Десятки пытливых глаз смотрят на Четыре — она белеет. Странно взглянув на меня, будто ищет поддержку, Эббигейл ступает вперед. — Франкайн Трис.

Эббигейл посчастливилось драться с девушкой. Хоть Франкайн маленького роста и коренастого телосложения, но мечется, вопит и дерется, как сумасшедшая. Она валит Эббигейл на пол, садится сверху и изуродует лицо соперницы. Четыре вырывается. Публика в восторге. Эббигейл использует выученные приемы из тренировок — и Франкайн просит остановить бой.