Реньери Андретти (ЛП)

Это было почти невероятно, и если бы я не держала его в пальцах, то подумала бы, что это письмо мне приснилось. Может, это был розыгрыш? В любом случае, все это не имело смысла. Письмо было написано так, словно оно было одним из многих, и девяносто девять процентов из них казались загадками и лепетом, но одно слово выделялось — Галло.

Одинокий Ромео называл меня Галло.

Так же, как и Ренье.

Настоящее

— Что-то случилось? — Ренье перевернулся на бок, его тело прижалось к моему, а кровать прогнулась под тяжестью его движений.

Когда он попросил меня подарить ему эти выходные, я не думала, что он имеет в виду лежать в постели и смотреть "Ромео и Джульетту" Лео Ди Каприо версии по платному каналу. Но именно этим мы и занимались последние сорок с лишним минут.

— Нет. Просто думаю.

О том письме от "Одинокого Ромео" все эти годы назад.

— О чем?

Я проглотила миллион вопросов о прошлом, которые не могла заставить себя задать, боясь, что он снова откажет мне.

— Саут-Бич. Я никогда не была здесь. Мы можем осмотреть город?

Было странно осознавать, что меня активно сватают. Я изучала каждое действие Ренье. Каждое слово. Каждое движение. Каждый вздох. Удовлетворение. Разочарование. Все, что он делал, вызывало двоякую реакцию, и это было несправедливо по отношению к нему, но я ничего не могла с этим поделать.

Я вздохнула с облегчением, когда он кивнул головой. Я пошла переодеваться из штанов для йоги и футболки с заниженными плечами, но он потянул меня к двери, и я не стала протестовать. В его дизайнерских джоггерах и простой белой футболке я видела его самым непринужденным с тех пор, как наша дружба закончилась, и я не хотела рисковать.

Я с трудом поспевала за его длинными шагами.

— Куда мы идем?

Поскольку мы прилетели на самолете, у нас не было машины, но вместо того, чтобы воспользоваться услугами автосервиса в отеле, как я думала, он повел меня к метро. Я даже не думала, что человек с его состоянием знает о ее существовании.

— Когда дома становилось слишком тяжело, Николайо брал меня с собой на Южный пляж. Мы проводили весь день в метро, потому что папа не мог отследить наши телефоны через весь этот подземный цемент. — Он взял меня за руку и заплатил по два доллара за наш проход через извилистые металлические ворота. — Я все еще иногда прихожу сюда. Не так часто, как хотелось бы.

Должно быть, это произошло после разрыва дружеских отношений. Ренье в подробностях рассказывал о своей жизни, о том, что я упустила с тех пор, как мы расстались. Он давал мне возможность узнать его получше. Все, что мне оставалось, — это воспользоваться этим. Я молчала, надеясь, что он продолжит и даст мне больше. Любую крупицу его жизни я смогу поглотить.

— Метро не делает остановок в туристических местах, поэтому ездят в основном местные жители. Здесь как в городе. — Он провел меня мимо шумной толпы. — Столько денег, а я никогда не был в Нью-Йорке. Никогда не видел его метро. Но вот это, — он жестом показал вокруг, — самое лучшее.

— Почему бы тебе не поехать в Нью-Йорк?

Он схватил меня за руку, чтобы мы не потеряли друг друга, когда мы пробирались через группу людей, входящих в следующий поезд.

— Я не могу. У каждой семьи есть свои границы, и их нельзя переступать. Я был на территории Де Луки и Камерино. — Он говорил все тише, и я пригнулся поближе, чтобы слышать его над всем этим шумом. — Но у семьи Романо кровная вражда с моей на протяжении многих поколений, а семья Росси связана с семьей Романо узами брака и крови. Обе территории запрещены.

— Значит, ты идешь сюда.

Он кивнул.

— Пойдем, посмотри сюда. — Он протиснулся за угол, и до меня донеслась тихая мелодия. Это было меланхоличное исполнение песни Yiruma "River Flows in You". Он подвел нас ближе и бросил толстую пачку стодолларовых купюр в перевернутую шляпу перед пожилым музыкантом, который поприветствовал Ренье по имени. — Уэсли был здесь каждый раз, когда я его навещал, и всегда играл на этих клавишах, как будто родился с ними в пальцах.

Люди протискивались мимо нас, но Ренье поставил меня перед собой и обхватил руками, защищая от толпы. Мелодия плыла по воздуху, наполняя станцию своими жалобными песнопениями, словно концертный зал, вытесненный из реальной жизни. Я закрыла глаза, толпа шумела на заднем плане, но шум только усиливал песню, заполняя провалы и подъемы мелодии так, как не удавалось инструментам.

Я не могла измерить время, которое мы провели на станции, прижавшись к его телу, слушая игру Уэсли. Для Ренье время было неисчислимо, и он нелогично не поддавался этому. Когда пальцы пианиста затекли, а мой желудок заурчал, Ренье вывел меня из вокзала.

Мы пошли пешком, чтобы поесть, но через пять минут, когда мой желудок снова заурчал, Ренье закатил глаза и разыскал такси, которое отвезло нас в "Рокки", подпольный ресторан в труднодоступном районе Саут-Бич.

— Дай угадаю… — Я осторожно спустилась по крутым лестницам. — Здесь нет сотовой связи?

Он поджал губы.

— Разве ты не знала? Твой мужчина — бунтарь.

Мой мужчина.