Реньери Андретти (ЛП)

Отцу бы это понравилось. Он подталкивал меня к тому, чтобы я добивался ее, и на какое-то время она была приятным отвлекающим маневром, но я хотел настоящего. А не светловолосая, голубоглазая подделка Галло. И если быть честным, мне не стоило соглашаться на Лейси, когда она преследовала меня. Мне было одиноко. Она была рядом. Ничего больше.

Это было плохое решение в жизни, полной плохих решений.

Отец преградил мне дорогу.

— Тогда почему ты был в Норт-Бич?

Я замер.

— Ты что, следишь за мной?

— Отвечай на вопрос, сынок.

Я провел усталой рукой по лицу.

— Да, я был на Норт-Бич.

Целовал любовь всей моей жизни.

Его жесткий голос ожесточился.

— Ты был с той девушкой Галло?

Да, и будь моя воля, я был бы с ней каждую секунду каждого дня.

— Ты сказал мне держаться от нее подальше.

— Говорил. — Он направился ко мне. — Тебе лучше запомнить это, или ты знаешь, что произойдет.

Пошел ты, папа.

Я встретил его взгляд. Прошло несколько минут, прежде чем он, наконец, отвернулся. Я повернулся и направился к входной двери.

— Куда ты идешь? — Он терял надо мной контроль и знал это. — Я с тобой разговариваю!

И поскольку я прекрасно понимал, что он может превратить мою жизнь в ад — и уже превратил — я сказал через плечо:

— К дяде Луке!

Единственный человек, кроме Николайо, которого отец не украл у меня.

КАРИНА ГАЛЛО

Настоящее

Я не сдамся, Галло.

Ренье сказал мне это, прежде чем взять подушку и одеяло с двуспальной кровати и пройти к дивану в гостиной люкса. Я закрыла дверь в спальню, стараясь поставить между нами как можно больше границ.

Но это не помогло.

Я провела ночь, ворочаясь. Он говорил, что все так просто, что мне нужно только сказать "Да!", и все проблемы, которые нас мучили, исчезнут. Но ничто не могло изменить того, что произошло в школе, и я не смогла бы простить его, если бы он не объяснился. Пусть даже то, что он сохранил красное платье спустя столько лет, было до смешного мило.

Ренье вышел из ванной, его волосы были мокрыми, а вокруг талии было обернуто пушистое белое полотенце. Маленькие капельки воды стекали по его груди, проникая за V-образные линии и исчезая под полотенцем, которое никак не могло скрыть его внушительную выпуклость. Я отвернулась, но не раньше, чем он заметил мой взгляд.

— Ты выглядишь усталой, Галло.

Так и есть, благодаря тебе.

Я не отрывала взгляда от плоского экрана, на котором после рекламной паузы шел сериал "Красотка".

— Я буду в порядке для наших сегодняшних встреч.

Ренье поручил агенту по недвижимости заказать осмотр потенциальных объектов, на которые "Down & Dirty" мог бы расшириться.

— Итак, время признаний… — Он сделал паузу, и я тут же повернулась к нему, надеясь, что он, наконец, прольет свет на старшую школу. — Я не хочу расширять "Down & Dirty".

Мои брови нахмурились.

— Что?

— То есть я буду, если ты этого хочешь.

Я закатила глаза.

— Мне плевать на "Down & Dirty". Зачем мы здесь, если не для того, чтобы расширить клуб?

У него хватило смелости не выглядеть виноватым.

— Майами-Бич токсичен. Всегда был таким. Нам нужно было уехать оттуда.

— Кто это "мы"? Потому что со мной никто не советовался.

— Я хочу тебя, Галло. — Он встал на колени, так что мы оказались на уровне глаз. — Хорошо? Просто дай мне эти выходные. Пожалуйста.

Я открыла рот, чтобы отказаться. Правда. Но я заставила себя сказать "Да", потому что это был Ренье, и я любила его когда-то в своей жизни.

Возможно, эти выходные с ним — то, что мне нужно, чтобы двигаться дальше.

7

Обида, и горечь — это мертвые вещи,

которые гниют в руках, которые их держат.

Уинстон Грэм

КАРИНА ГАЛЛО

Девять лет назад

— Что ты делаешь?

Броуди подпрыгнул, когда я подошла к нему сзади, все его тело вздрогнуло от звука моего голоса. Я ухмыльнулась, не привыкшая к тому, что можно подкрадываться к людям, но он действительно выглядел нескладно, опустив голову и прижав пальцы к решетке моего шкафчика.

Я все еще могла прочитать слово "Неудачник", которое было нарисовано на синем металле пару месяцев назад. Я была впечатлена работой уборщиц. Одну младшеклассницу они заставили ждать семь месяцев, пока граффити на ее шкафчике отмоют, а с моего шкафчика "Лузер" уже смыли, когда я вернулась после уроков. Как раз вовремя, потому что Ренье стоял перед моим шкафчиком, прищурившись на то, что осталось от слова на уродливой синей краске. В его глазах читалась печаль и что-то похожее на сожаление, но это не могло быть сожаление.

На следующий день я поблагодарила уборщицу, но она сказала, что не убирала. И я была благодарна ей за притворное неведение, даже если жалость задевала мое самолюбие.

Броуди повернулся ко мне лицом.

— Ничего. Я просто увидел, что из твоего шкафчика что-то торчит, и попытался засунуть это обратно.