Репатриация на чужбину

Я вообще почувствовала себя лишней во всей этой матерщинной суете. Хотя натурально чесалось нырнуть рыбкой в эту боевитую сутолоку и влиться в ряды. Чем ближе к вожделенному объекту погони, тем круче разворачивались в моей голове мстительные идеи. Но, не всё получилось так просто, как виделось поначалу. Казалось бы: вот ты, вот цель, а вот дистанция, которая тебе вполне по силам. Но, барк вилял, как адвокат подсудимого. В голову закрадывались необоснованные, но навязчивые подозрения: либо Олсак совершенно не умеет рулить, либо его матросы и прочий такелаж не пригодны для плавания.

Психовала я и на богов, не желающих дуть ветром в точно требуемом направлении. Страстно хотелось, чтобы улепетывающие от нас подлецы северяне коллективно отупели и разучились плавать. Или даже попадали замертво. Мерона держала меня за руку и недовольно морщилась каждый раз, когда я подпрыгивала слишком резко. Или пыталась рвануть на помощь мужикам с их форштевнями, бизанями и пушками. Кух с мальцами на капитане и Шех с Техом на моей надзирательнице боевито мявкали, щебетали и повизгивали. Керк на шлеме Мейхалта трещал, как заведённый, помогая отдавать команды.

Одна Рах глубокомысленно свешивалась из моей сумки, подперев лапками щёчки. Они с Мероной – две босоножки на одну ногу.

Глава 12

В которой меня понесло…

По всем кочкам

Мне страстно хотелось, чтобы улепетывающие от нас северяне вмиг и разучились плавать, а Олсак научился. Я готова была лезть на абордаж в первых рядах: отважно и немедленно. А вместо этого – как и обещала американская философиня Мак-Вильямс – реальность злорадно продемонстрировала, что обладает способом осадить и не таких, как я. Меня задвинули в угол под надзор наперсницы Ордена Отражения, занявшись собой и погоней. С Меронкой же весело, как в мавзолее. Единственный плюс: эта холера знает много полезного о местном кустарном здравоохранении и умеет делать маникюр. Учила она меня на совесть: не умалчивая и не привирая. Её собачий нюх с первой попытки опознавал травки в моей личной аптечке, прихваченной из крузака. С Рах они, слава богам, сошлись характерами, и теперь я могла быть спокойна за свою вредную няньку. Шех с облегчением переметнулся к Алесару – видать, невместно ему ездить на бабе, да ещё субтильной.

А вот Тех остался при мне. Он у меня очень интеллигентный, не в пример остальным. Страшно любит потрепаться обо всём на свете. Особенно о происхождении гор и прочей географии. А ещё об эволюции видов с её перегибами. Я не то, чтоб специалист – нахваталась по верхам. Мерона с Рах тоже слушали до самой ночи, затаив дыхание и задавая умные вопросы. Сначала под это дело я устала мандражировать. Потом страшиться, затем опасаться. И, в конце концов, неожиданно спокойно поужинала да завалилась спать, сберегая силы. Рах поклялась меня разбудить, если что-то всё-таки начнется. Меронка пригрозила свершить кощунственный акт насилия над сестрой Ордена Отражения, если та и завтра будет нудить весь день.

Но её угрозе было не суждено осуществиться: северян нагнали на рассвете. Когда наш барк уже болтался напротив врага, я была на ногах и в холодном рассудке. Все мои запротоколированные жизнью истерики всегда заканчивались в паре шагов до решительного броска. Я стояла у самого борта бок о бок с Мероной и Мейхалтом – тот прикрыл меня своим щитом до подбородка. Мой бездонный капюшон накрывал голову целиком. Ветер, вроде бы, выдохся. По крайней мере, барк с настигнутой галерой не трескались бортами. Их не бросало друг на дружку и не растаскивало по сторонам. Олсак торчал у штурвала, а половина команды, где попало по их распорядку. Вторая половина помогала выстроившимся вдоль борта гвардейцам поливать северян уже привычным уху матерным водопадом.

Наконец, северяне соскучились, и здоровенный гигант в полу-шлеме полу-чалме вышел на авансцену. Этот головной убор в моём понимании не вязался с викингами – напоминал Салах ад-Дина и его сарацин. Или янычар… Не помню, да и не важно. Я не стала бы церемониться ни с теми, ни с другими, ни с этими в галере. Керк, чувствуя любое движение моей мысли, подорвался в воздух, завис между кораблями и дико заорал. Смолкли все, и я вылезла из-за щита Мейхалта. А тот, вдруг, не стал возражать и запихивать меня обратно. Я прижалась к борту так, что угол деревяшки врезался вместе с пряжкой в живот. Сконцентрировалась на башке омусульманенного гиганта и проорала:

– Ты тот купец, который увёз моих людей?!

Не так, чтобы очень, но мордоворот меня откровенно побаивался. Будь ты хоть семисот железных пядей в теле, суеверия – вещь неистребимая. Нет в природе такого волшебного меча, что нашинкует их в труху. Но, поартачиться никто не запретит, особенно бывалому воину. Тем более перед бабой. Да ещё такой мутной: одета чёрте как, занавешена капюшоном, окружена воинами, но имеет право первого голоса. Да и вирок этот, расчистивший для неё несколько тактов тишины в симфонии мужских препирательств.