Репетиции

В Иакове почти так же странно, как для евреев в Христе — человек и Бог, были неразделимо слиты апостол Христа и начальник оперативно-чекистского управления. Ему легко удавалось быть равно честным, что бы ни приходилось делать. При всей доброте и наивности в этом он был тверд. Одним из придуманных им хитрых способов спасения евреев была их поголовная запись в лагерные сексоты — он смог провести это в сентябре тридцать восьмого года и теперь по принятой практике получил легальную возможность неограниченно им помогать — фактически они вообще перешли в его ведение. Вербуя евреев, он, как и был обязан, немедленно сообщал фамилии новых сексотов Скосыреву, он не сомневался, что прав, действуя открыто и строго в рамках инструкции, прямо и честно заявляя Петру: эти люди мои. Возможно, здесь была своя логика. Уговаривая евреев стать стукачами, он объяснял им, что это единственное, что может их спасти, клялся, что вербовка — чистой воды проформа, никому их донесения не нужны, говорил, что они обязаны уцелеть — иначе Христос не придет к людям и дело Сертана, то, ради чего они жили, погибнет. Однако когда кто-нибудь из мшанниковских евреев соглашался и подписывал соответствующую бумагу, Иаков немедленно начинал требовать от него работы, кричал, что мертвых душ ему не надо, с прежней страстью и верой убеждал, что нельзя нечестно получать что бы то ни было, ничего не давая взамен. У него, Иакова, нет морального права хоть как-то выделять их из других зэков, освобождать от общих работ, если они ничего не делают; они солгали, согласившись сотрудничать, — вот документ и вот подпись.

Все, что Иакову удавалось добыть у своих информаторов, он, четко и внятно изложив, ежедневно клал на стол Скосырева; ему было важно показать Петру, что его служба — не фикция, он действительно создал эффективную агентурную сеть, которая лагерю необходима. Люди работают, стараются, и он вправе требовать для них положенного. В частности, именно от Иакова Петр узнал, что бывший командир диверсионно-разведывательного отряда Коган вместе с несколькими блатными готовит побег, что бежать они собираются весной и, кажется, по направлению к китайской границе. Иаков был уверен, что тылы его теперь хорошо обеспечены и больше он может не опасаться Петра. Он не сомневался, что теперь Петр от евреев отступится.

Но Скосырев сумел отлично воспользоваться той информацией, которую получал от Иакова, и нанес ему редкий по неожиданности и силе удар. По собственным каналам он передал блатным фамилии стукачей — в нынешнее время это зовется «запланированной утечкой информации» — и, когда в одну ночь зарезали троих из людей Иакова, он был вынужден распустить свой корпус. Через сутки Петр, на этот раз не встретив со стороны Иакова никаких препятствий, снова перевел мшанниковских евреев на общие работы, и все опять вернулось в исходное состояние. Петр шутил, что Иаков разбит и бежал с поля боя.

Иаков и в самом деле полторы недели не появлялся в лагере. Среди евреев ходили упорные слухи, что он застрелился, но это было не так. У Иакова была тетка, сестра отца, по постановке — одна из бесноватых, излеченных Христом, она вела их хозяйство еще при старом Иакове и была единственной, кто видел его в эти дни. От нее Петр знал, что с Иаковом и как он. По ее словам выходило, что он совершенно раздавлен и хорошо понимает, что никаких средств защитить евреев у него не осталось. Она говорила Петру, что боится, как бы Иаков и вправду не покончил с собой. Но Петр был уверен, что с Иаковом все будет в порядке, ему только надо не мешать, дать время прийти в себя. Рано или поздно он поймет, что за ним, за Петром, стоит Господь, — другой дороги к Христу нет, хороша или плоха — она единственная. Он по-прежнему любил Иакова как сына и хотел, чтобы они были вместе. Возможно, что тогда у некоторых из апостолов и даже у самого Петра еще сохранялись сомнения в собственной правоте — переход Иакова в их лагерь должен был покончить с ними.

Как ни странно, ложный слух о самоубийстве Иакова мшанниковские евреи встретили с ликованием. Здесь не было неблагодарности. Евреи никогда не верили, что он и в самом деле хочет их спасти. Если Петр всегда, что бы ни было, оставался для них апостолом, а его должность начальника лагеря — лишь прикрытием, то Иакова, сделавшегося апостолом недавно и не в свой срок, они считали просто лагерным кумом, а не ближайшим учеником Христа. Когда он, вербуя их в сексоты, объяснял, что это все понарошку, игра, видимость, театр, без которого им не выжить, — они знали, что здесь подвох, и все-таки поддались. Он хорошо говорил, в нем еще сохранялась детская честность, восторженность, она и сбивала зэков с толку.

Потом Иаков начал требовать доносов, они поняли, что он обманул их, но было поздно. Когда трое евреев были убиты ворами, остальные приняли это как должное и не винили ни убийц, ни Петра — никого, кроме Иакова. То, что они стали стукачами, сломало их: ни играть, ни по-настоящему репетировать они больше не могли.