Репин

Осенью 1881 г. Третьяков был за границей. В октябре он послал Репину письмо из Милана, прося его написать портрет бывшего тогда в Москве А. Рубинштейна, с которым он этот вопрос уже заранее согласовал. Рубинштейн был в зените своей мировой славы, и возможно, что Третьяков с ним свиделся где-нибудь за границей, после чего и послал Репину это письмо^[16].

А 20 октября Репин уже пишет Стасову, только что вернувшемуся из-за границы в Петербург: «Я теперь пишу портрет Антона Рубинштейна для П. М. Третьякова. Интересная голова, на льва похож, жаль, времени у него мало, и позирует он скверно»^[17].

А. Г. Рубинштейн, композитор. 1881. ГТГ.

8 ноября Репин опять пишет ему о сеансах Рубинштейна.

«Ант[он] Рубинштейн, кажется, у меня не выгорит, мало времени, да и позирует он скверно»^[18]. И еще через месяц:

«С Ан[тона] Рубинштейн[а] я сделал два портрета: прямо и сбоку»^[19].

Об этом, втором профильном портрете Репин писал в 1887 г. М. О. Микешину, просившему у него временно портрет Рубинштейна для того, чтобы вставить его в какую-то его собственную декоративную композицию: «Портрет (Рубинштейна), находящийся у меня, — теперь я его рассмотрел — очень неудовлетворителен, неудачен; оттого он и остался на руках»^[20].

Портрет в профиль до 1887 г. был заброшен. Вытащив его на свет, по просьбе Микешина, Репин зимою 1887–1888 г. переписал его наново. Этот портрет находится сейчас в Русском музее, но из сидящего Рубинштейн превратился в дирижирующего, во фраке, перед пюпитром. К этому же времени относится и акварель «Дирижирующий Рубинштейн», на которой фигура взята уже не по пояс, а в рост.

Портреты Пирогова и Рубинштейна — третьяковский, конечно, — принадлежат к числу самых вдохновенных созданий Репина. И это несмотря на все препятствия и невзгоды — болезнь во время пироговских сеансов и плохое позирование, да еще досада на неудачу во втором случае. Первый, правда, лучше последнего. Он так соблазнительно легко и просто сделан, с такой непринужденностью и свободой, так красива цветистая мозаика его мазков и так безошибочно и безупречно они лежат по форме на характерной, энергично вздернутой кверху голове, что этот портрет стал вскоре любимым из всех репинских, оттеснив даже «Писемского». Его копировали больше всех: «Мусоргского» мало кто мог оценить по-настоящему, и он оставался несколько в тени.

«Рубинштейн» менее выразителен по форме, но превосходит «Пирогова» по общей цветовой гамме и тонким отношением основных пятен фона, лица и костюма. В лице нет той игры кистью, которая чарует в «Пирогове», и форма головы не столь безупречна, но расцветка лица живее и богаче. И этот портрет принадлежал к числу излюбленных в Галерее.

Профильный портрет действительно мало удачен для Репина как по форме, так и по живописи.

В том же году Репин написал еще прелестный портрет девочки в розовом платьице — дочери Нади, — находящийся в Радищевском музее в Саратове. Девочка как-то заснула в кресле, склонив на бок головку, и он так увлекся неожиданно прекрасным зрелищем, что тут же пристроился ее писать. Потом уж ей пришлось изрядно попозировать, да и в трудной позе, так как вещь писана необыкновенно внимательно и любовно. Особенно хороша головка, с безукоризненно переданным ракурсом, блестяще удавшимся матовым детски-нежным цветом лица и отлично схваченным выражением только что открывшихся после сна глаз.

Портрет этот — один из шедевров репинского мастерства, сильно отличающийся от других уже по своей технике, тонкой, гладкой, как бы эмалевой кладке.

Около этого же времени написан и поколенный портрет знаменитой трагической актрисы П. А. Стрепетовой в роли Лизаветы из «Горькой судьбины» Писемского. Третьяков просил Репина продать последний для Галереи, на что тот не соглашался, будучи неуверен в его высоком качестве.

П. А. Стрепетова в роли Лизаветы, в пьесе Писемского «Горькая судьбина». 1881. Был в собр. М. П. Рябушинского [ныне в ГТГ].

«Насчет „Лизаветы Стрепетовой“ вы погодите; торопиться нам некуда. Я сам до сих пор не понимаю, хорошо она или дурно сделана. Годится ли для вашей коллекции, я решить не берусь»^[21].

Портрет Стрепетовой изображает знаменитую актрису в 4-м действии пьесы в одну из самых драматических минут ее игры, когда она, сраженная своей судьбой, упала в кресло и помраченным, отупевшим взором уставилась в пространство. Очень удачно решен контраст светлой рубахи и светлого платка к темному сарафану, превосходно вылеплена голова, богатая эффектами светотени с цветовыми рефлексами, и хорошо взята правая рука, но портрет писался мучительно долго, много раз переделывался и в конце концов не удовлетворил автора, считавшего его «переработанным», недостаточно свободно трактованным.