Репортаж из морга

Поверхностные вены, видимые под кожей[45], очень насыщенного темно-красного цвета – это признак разложения крови и ее посмертной циркуляции, вызванной газами разложения. Губы опухшие, нос и рот обильно покрыты влагой. Естественно, вчера на улице было выше 40 °C, а женщина жила в маленькой квартирке на верхнем этаже бюджетной высотки, с окном, выходящим на юг. Жара там, должно быть, стояла страшная. Тем не менее я задаю вопрос полицейскому.

– В квартире было жарко?

– Как в печке. К тому же тело находилось под прямыми солнечными лучами за закрытым эркером.

– Вы измеряли температуру?

– Нет, она была мертва.

– Не ее, а воздуха в комнате.

– Нет, я об этом не подумал.

– А вы уверены в дате смерти?

– Соседи видели даму рано утром. Но когда вечером сын позвонил ей по телефону, она не ответила. Он забеспокоился, отправился к ней домой и нашел ее лежащей на полу. Он позвонил в скорую. Мы прослушали запись разговора. Она у меня на компьютере. Не знаю, оправится ли он.

– Почему? Что на записи?

Полицейский запускает запись разговора между врачом-консультантом и сыном:

– Ваша мама может говорить?

– Нет.

– Она дышит?

– Нет.

– Вы измеряли ей пульс?

– Пульса нет.

– Где вы мерили?

– На шее и запястье. Я знаю, как это делается, проходил курс по оказанию скорой помощи.

– Значит, вы умеете реанимировать?

– Да.

– Тогда действуйте. Начинайте массаж сердца и искусственное дыхание.

– Вы уверены?

– Да, конечно. Вы справитесь. Помощь уже в пути. Мы поможем вам.

Я смотрю на полицейского, на лице которого застыла гримаса отвращения.

– Ну и что же?

– Когда приехала скорая, парень действительно делал ей дыхание рот в рот. Но женщина уже несколько часов была как мертва. Закоченела и немного позеленела.

Я стараюсь не представлять себе эту сцену.

Никогда нельзя точно сказать, как далеко может зайти самоотверженность сына, если дело касается спасения его матери. Даже уже мертвой.

Абель, или Предок

Иногда судмедэксперт отправляется в путешествие по неизведанным землям, лежащим вдали от знакомой территории. Иногда в географическом смысле этого слова, но также и тогда, когда позволяет себе увлечься другими областями знаний. И все-таки: что связывает чадскую пустыню, ископаемые останки и судмедэксперта из Пуатье, пусть и работающего в университете?

Вечером 1995 года в ресторане «Боулинг» в Пуатье проходит уникальный коллоквиум. За одним из столиков в компании незнакомца я вижу своего друга Пьера Фронти, стоматолога-хирурга, с которым регулярно работаю при опознании тел. Оказывается, компанию ему составляет Мишель Брюне – один из ученых высокого уровня, признанный коллегами, но мало известный широкой публике.

Мишель – преподаватель палеонтологии в университете Пуатье, только что вернулся из Чада. Сама по себе новость не так уж и необыкновенна, если речь идет о полевом исследователе, проводящем жизнь в самых неблагоприятных условиях.

Любимое занятие палеонтолога? Часами бродить по пустыне в поисках своего грааля – окаменелых останков предка человека.

Нескольким ученым удалось расширить знания в этой области, и со временем на основе довольно простой теории была построена прекрасная история: колыбель человечества – Восточная Африка. Эта «Истсайдская история» была предложена Ивом Коппенсом, одним из нашедших Люси в 1975 году. Люси, наш предок, была эфиопкой, и ее возраст превышал канонический (3,2 миллиона лет), поэтому она стала считаться бабушкой всего человечества. Именно поэтому в Западную Африку – охотничьи угодья Мишеля – едет не так уж много людей.

Пьер часто рассказывал мне о друге с пронзительным голубым взглядом. Помимо лечения зубов своих современников, Пьер также посещает лабораторию палеоантропологии Мишеля. Он рассказывал мне о работе над зубами окаменелых останков. И прежде всего, о многолетней охоте Мишеля. Об охоте на гоминидов.

Пьер представляет нас друг другу. Мишель очень живой и быстро перешел на «ты» со всеми коллегами по университету. После нескольких общих слов палеонтолог с сияющими глазами и медленным глубоким голосом делает объявление.

– Я его нашел!

Пьер Фронти предупреждал меня. Его ученый друг заполучил исключительный объект, и мне непременно нужно его увидеть. Первый австралопитек, обнаруженный к западу от рифта[46].

Новость совсем свежая, но уже вызвала настоящий фурор в международном научном сообществе. Потому что, если принадлежность останков подтвердится, Истсайдская история получит сокрушительный удар. Осознавая торжественность момента, я не шевелюсь. Мишель Брюне пристально смотрит на меня и продолжает:

– Хочешь посмотреть?

Я киваю. Не каждый день в ресторане в Пуатье мне предлагают встречу с настоящим австралопитеком!

Мишель продлевает напряженное ожидание.