Репортаж из морга

Хирург тем временем ушел печатать протокол операции. К моменту, когда будущая вдова захотела с ним встретиться, он уже покинул клинику. На следующий день пациент скончался.

Семья в полном смятении требует призвать к ответу невоспитанного хирурга, который пытается переложить вину на анестезиолога. Их отношения быстро обостряются.

Осознав, что грядет судебное разбирательство, реаниматолог решает проявить инициативу. Он полагает, что имела место ошибка хирурга и, оформляя свидетельство о смерти, отмечает графу «судебно-медицинское препятствие». Такое свидетельство – это кошмар для главврача и работа для судмедэксперта. Теперь все похоронные приготовления приостанавливают, а тело передают органам юстиции, которые начинают расследование дела о медицинской ответственности, возможно, в отношении всей клиники.

Судебная машина приходит в движение. Прокуратура, уведомленная клиникой, назначает вскрытие. Тело передают в ближайший судебно-медицинский институт, и через два дня после «пустячной процедуры» мой коллега-судмедэксперт принимает эстафету от лора. Вот такая групповая медицина.

А теперь сюрприз. Можно было подумать, что произошел разрыв аневризмы, одного из пороков развития артерий, которые часто вызывают опасные кровотечения, особенно в мозге. Но нет. Конечно, под лобными долями, чуть выше решетчатой кости, имеется гематома. Однако после извлечения мозга эксперт обнаруживает невероятное. Он не верит своим глазам и вызывает всю команду, прежде чем признать очевидный факт: решетчатая пластинка перфорирована.

Эта часть решетчатой кости находится чуть выше носовой полости, ниже мозга и разделяет две структуры. При обследовании обнаруживается совершенно правильной формы овальное отверстие, 5 миллиметров шириной и 19 миллиметров длиной, которое ведет из полости носа прямо в мозг.

Попытавшись высморкаться, пациент бы высморкал свой мозг.

Коронер также отмечает повреждение участка мозга, расположенного по оси отверстия. Здесь мозговое вещество выглядит искромсанным, как и кость. Для специалиста это убедительное свидетельство того, что здесь произвели нежелательное действие костными щипцами.

Отныне над этим делом витает сильный запах врачебной ошибки. Результаты судебно-медицинских исследований вызывают сомнения в том, что операция проводилась надлежащим образом. Разумеется, прокурор открывает досудебное производство и передает дело судебному следователю. Жена пациента, отныне вдова, оставшаяся без всякого дохода с двумя детьми, выступает как гражданский истец. Против уличенного лора быстро выносят обвинения в причинении смерти по неосторожности.

Представ перед судебным следователем, лор и слышать не желает ни о каких обвинениях. По его словам, хирургическое вмешательство проводилось по общепринятым профессиональным стандартам. А вот анестезиологи, напротив…

Что до отверстия, обнаруженного при вскрытии, это уж точно не его рук дело. А вот судмедэксперт…

Допросы следуют один за другим, а за ними и череда экспертиз.

Как всегда, когда дело касается медицинской ответственности, магистрат предпочитает полагаться на экспертов, работающих за пределами зоны ответственности расследуемой клиники.

Так он выбирает университетскую больницу Пуатье и назначает двух лоров – один обучен работе под микроскопом, другой стоял у истоков разработки техники работы с фиброскопом во Франции, – а также меня, чтобы пролить свет на это дело.

Мы с коллегами заходим издалека и приступаем к делу с изучения объемной медицинской карты.

Первая любопытная деталь: на изъятом у врача жестком диске есть три версии отчета о проведении операции. Три версии, последовательно написанные в три разные даты. Это довольно необычно, тем более что формулировка первой, мягко говоря, лаконична: «Двусторонняя этмоидэктомия под микроскопом по классической технике». Даже при желании трудно дать еще меньше информации. Вторая версия, написанная после того, как хирург узнал о результатах вскрытия (утечки тоже бывают!), содержит гораздо больше деталей. В частности, в ней хирург настаивает на том, что предпринял меры предосторожности во избежание проникновения инструмента в череп. Разве не странно? Наконец, заключительный отчет, единственный, на котором стоит подпись врача, включает подробное описание методики проведения операции. Ни слова о возможной проблеме во время процедуры. Хирург считает, что все прошло нормально.

Но не судебный следователь, который на основании этих трех документов выносит в отношении хирурга новое обвинение – в подлоге и использовании поддельного документа.

Магистрат быстро понимает, что правду из лора придется тянуть клещами. Врач продолжает менять показания.