Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью

«В 1939 г. я получил задание организовать тройку. Такие тройки в годы оккупации были основным низовым звеном компартии. В то время я квартировал в Кунратице. Я вовлек в тройку товарищей Штельцлайна и Строубна. Каждый член тройки должен был найти себе еще трех человек, но так, чтобы каждый из них знал лишь организатора тройки. Это необходимо было в условиях строгой конспирации.

В то время я работал слесарем в доме на проспекте Короля Иржи. Мы, рабочие, считали своим долгом бороться против Гитлера. Поэтому я изучал настроение каждого квартиранта, с которым мне приходилось по работе общаться, приглядываясь к тому, как человек относится к Гитлеру, к России. Иногда я наталкивался на непонимание, однако огромное большинство людей было настроено против Гитлера.

В этом доме я повстречался с некой Амортовой. Дочь ее была артисткой, звали ее Светла. И однажды, когда мы ближе познакомились, она сказала: «Я тебе, Иржи, также буду платить партийные взносы». Как-то Светла зашла ко мне и попросила, если у меня найдется минутка свободного времени, зайти к ним. Было это в начале августа 1940 г. Светла прошептала, что ей нужно что-то мне сказать. Я прихватил клещи и ключ, словно иду в квартиру что-то исправить, и отправился к Амортовым. Меня ввели в гостиную, где за столом сидел небритый мужчина. Светла спросила, знаю ли я его. «Вроде как знакомый, но я все же его не узнаю». Тогда она говорит: «Это Юла Фучик». Ну, тут я вскричал: «Да ну? Это же мой любимый журналист!» Дело в том, что я четыре года распространял «Творбу».

Фучик улыбнулся:

– Ты и есть товарищ Матэрна?

– Да, это я.

– Мне от тебя кое-что нужно узнать.

Я стоял перед ним с измазанной кепкой в руках.

– Что тебе нужно?

– Как видишь, живу я без бумажек, а слышал, что ты связан с подпольем. Так вот, мне необходима какая-нибудь квартира.

Я на минутку задумался.

– Что-нибудь найдется, но, может быть, придется спать на чердаке.

– Это все же лучше, чем в гестапо, – с улыбкой ответил он.

Эту улыбку я до сих пор вижу. Потом он меня спросил, когда это выяснится. Я ответил: «Завтра». Он согласился: «Хорошо, Ярдо, завтра ты мне скажешь». А пока Фучик остался у Амортовых.

Вечером, приехав с работы домой в Кунратице, я тут же пошел к Штельцлайну:

– Ольдо, мне нужно с тобой поговорить по серьезному делу. Ты ведь, наверное, знаешь Юлиуса Фучика?

– Знаю, а что случилось с ним?

– Ему нужна квартира.

– Это можно устроить. Моя жинка уехала с детьми на каникулы, так он может пожить у меня. Только есть одна закавыка: надо мной живет жандарм!

Дом, о котором шла речь, был двухквартирный. Ольдо еще добавил, что он тоже уедет дней на пять. Но мы решили, что это не повредит делу.

На другой день, часов в девять, я зашел к Амортовым и сказал Фучику: «Вот, Юла, жилье у тебя есть. Квартира хорошая, будешь там большей частью в одиночестве, но наверху живет жандарм». Юлиус засмеялся: «Это неважно, буду по крайней мере под охраной». После этого мы договорились о переезде в Кунратице. Я наставлял Фучика: «В девять часов идет последний автобус из Качерова. Когда приедешь в Кунратице, то выходи на одну остановку раньше конечной. Там я буду тебя ждать».

На этом автобусе работал водителем Франта Людицкий. Когда я утром приехал из Кунратице на Панкрац, я сказал Людицкому: «Вечером ты должен подождать, поедет с тобой один наш товарищ. Он немного зарос бородой». Водитель спросил: «Кто он?» – «Это Юла Фучик».