Репрессированный ещё до зачатия

– Всякое дыхание любит пихание. Ты согласен?

– Ещё ка-ак согласен! А потому… Я твёрдо прибился к своему бережку… А потому к зиме женюсь стопудово![271] – мрачно пригрозил мне Григорий.

– Смельчуга-ан… Только в который раз обещаешь? И всё равно в твои годы надо поосторожней разбрасывать безответственные заявления.

– А какие мои годы? Ну какие?

– Через полгода шестьдесят. Не семнадцать.

– Вот именно! В семнадцать не грех и подумать. А в шестьдесят на раздумье – ноль!

– Да к чему такая спешка? Сорок лет колебался!

– А куда было в молодости торопиться? Всё ж впереди! Вон дедушка Серёжа Михалков женился в восемьдесят три… А Серёжу обставил питерский артист Ваня Краско. В 84 года Ваня женился на студенточке. Разница в возрасте ровно шестьдесят лет. О рекордишко! В Гиннесс его! В Гиннесс!

– Дедуньки Сергуня и Ванюня не твой ориентир… Ты не думал, чем могут кончаться секс-набеги озорных древних старичков на свежих розочек? Вспомни, вспомни хоть товарисча Чингисхана. Человек тысячелетия! Не какой там секунд-майор… Полководец! Полмира завоевал! А как кончил? Стыдобища! На бабе откинул адидасы! И сколько таких шаловливых супчиков-бульончиков!? Это и император Карл Великий, и философ Авиценна, и римский папунька Лев VII (сам Лев!), и вице-президент США Нельсон Рокфеллер, и премьер-министр Великобритании лорд Генри Пальмерстон… Лорд дубаря секанул… на бильярдном столе во время космической состыковки со сладкой чертовкой служаночкой…

– Мда-а… Есть над чем подумать на досуге… Явно не мой ориентир дедушки Сережа и Ваня ещё вот почему. Женился-то Михалков во второй забег… во второй разок… А Краско в четвёртый… Годы подпихивают. Надо мне погонять лошадушек. И сейчас моя компания мужички нераспакованные, кто и разу не забегал в брак ни с одной паранджой. И тут я выпередил всех. Холостым я уже пережил самых знаменитых женихов. Поэт Жуковский пал как жених в пятьдесят восемь. Что интересно, почти на два года я иду с опережением!

Он взял мамину палку под окном и, расклячив ноги, пошёл стариком. Вылитый какой-нибудь святой Зосима.

– Ну как? Дедулио без фальши? – вопрошает Григорий.

– Без.

– Тот-то. Срочно нужна тётка!

Так его пятидесятичетырёхлетний друган Валерка Котляров, который тоже всё никак не женится, называет свою будущую жену. Тётка и никак больше. Не жена, а именно вот тётка. Вроде нянечка. Не чужая. А своя. Родного замесу.

– Тётку срочно надо аж пищит!

– За сорок лет никак не мог решиться?

– А всё разбегался…

– Ну теперь разбежался?

– Разбежа-ался. Эти гады с квартирой в спину толканули. То тридцать лет прел с мамой в этом аварийном сарае-засыпушке, – тоскливо обвёл он взглядом комнатуху. – Со старой матерью в одной клетухе… Куда вести жену? Или… С милым рай и в шалаше, а в подвале – и вообще! Или мы звери какие? Тридцать лет мариновали с квартирой. Гноили. А тут нежданно и бухни. Новосельевские ключики перед носом зазвенели! То не было приличной хатёнки и ладно. А тут… Осталось вокняжиться в эти свои господские хоромы… Газ, вода, ванна!.. Полную ванну напустил… Не-жишь-ся…

– На какую, милаша, впопыхах нарвёшься. А ну тётушка задурит?

– С такой у меня широких танцев не будет! Тогда, может, – хохотнул Гриша, – накурнать мне эту щеколду в водичку? Окунуть разика два в полную ваннушку и кончен балок?

– Закупалась! Сяма!

– Именно-с! Только сразу не буду окунать. Пускай спервони умного потомка мне подаст…

– На заказ, что ли?

– Конечно! Сахарница[272] у неё ого-го какая! Только умных и рожать! Хочу умных детей. А ум ребёнка в ногах и в ягодках матери.

– Гм… Что-то новенькое…

– Да нет. Старенькое.

Он подошёл к серванту, пошуршал в бумажках и подал мне газетную вырезку. Просвещайся!

«Чем шире бёдра матери, тем умнее её малыш