Читаем Репрессированный ещё до зачатия полностью

Репрессированный ещё до зачатия

– Завтра Сергей с левого берега приглашает меня на свадьбу. На Любке женится. Девка-плотняжь! Студентка института культуры. Есть на что глянуть. А он до армии в девятнадцать лет чуть не женился на горбунье. Жил с матерью. Одна комната. Комнату перегородили шкафом и взяли на постой двух студентушек. Одна, Аня, горбатая. Поиграли разок в буёк.[98] Она – у, какой вертушок под ним! Понравилось. Жениться! И конец! Жил с нею у меня. Оттартали заявку в загс. Вот завтра расписка. Знакомка его матери спрятала его паспорт. Какой ёперный театр открылся! Лезвием Аня порезала себе вену. Спускала кровь в тёплую воду. В таз. Позвали мильта. Он только ручки раскинул: «Горбунья! А бесится!» Полежала Аня три дня и уехала к себе в Курск. Писала Серёге, что там её любят. Сергей столяр. Уже отсолдапёрил армию. Всё! Я сливаюсь с палубы!

Николай Григорьевич устало повалился на свой жёлтый потёртый диван.

Раньше этот диван служил в министерстве. Потом Николай Григорьевич перевёз его сюда. Диван прожжён в нескольких местах папиросой. У изголовья с гвоздя свисают по стене выгоревшие анохинские брюки.

Уже через минуту Николай Григорьевич угрозливо захрапел.

– Эту песню прекратить! – шумнул я с напускной сердитостью.

Николай Григорьевич извинительно улыбнулся и затих.

Мы с ним жительствуем в одной тесной келье. Размером она примерно метров пять на четыре. Между анохинским диваном и моей койкой вжат маленький столик. У этажерки, у кровати – книги мои на полу. Стул у меня служит вешалкой. На спинке его собрано всё, что я ношу. Два пиджака, брюки, свитер, три рубашки. За этажеркой на полу два бумажных пакета с картошкой, кулёк с луком, сетка с морковкой. За спинкой койки, на гвозде в стене, – выходной чёрный костюм и нейлоновая рубашка. Мама подарила.

Под койкой стоит электроплитка. На ней я всё себе варю, жарю.

Почти во всю стену шишкинская картина «Рожь». Копировал сам Николай Григорьевич. Засыпая, я всегда последней вижу эту картину.

Вот и весь мой обычный день.

Сколько таких в жизни?

Все!

У стаканохватов

Анохинские холода допекли. Полетел я на Банный, 13. Здесь толкутся те, кому надо снять, сдать, обменять жильё.

Ищу, к кому бы пристроиться на коечку в добротном доме. Чтобы в новую зиму не мёрзнуть.

Одна тётечка взялась меня приютить.

Еду с нею в Красногорск.

Новая башня. Капитальная.

Подымаемся в лифте на девятый этаж.

Входим.

И настроение у меня покатилось к нулю.

Жуткая алкашная семейка!

Отец, мать, дочь, зять – все стаканохваты.

Папанька уже отхватался.

В состоянии готовальни[99] полез ночью гулять на пруду по первому зыбкому льду. Был один. Провалился, вмёрз в лёд. Три дня провёл на свежем воздухе в пруду. Вмёрз крепонько, еле вырвали у льда.

Мать молчит.

19-летняя дочка с малышкой на руках жалуется:

– Муж у меня бык с задвигами. Если спросишь, с чего он начинает день, отбомбит коротко: «С безделья!» Всего-то и забот – керосинит да давит подушку.[100] Дольше трёх месяцев нигде не задерживался на работе. Вечно сыпит лапшу! Свои частые прогулы объяснял начальству только похоронами родни. Он три раза похоронил мать, восемь раз отца и двенадцать раз меня, жену. Мы с ним не расписаны. Ты не пугайся… Если надо, – смотрит на дочку, – я её покормлю и она у меня надолго отрубается. Мешать нам не будет…

И тут она наливает в бутылочку вина, надевает на бутылочку соску и «кормит». При этом пританцовывает и поёт, гонит веселуху:

– Мы смело в бой пойдёмНа суп с картошкойИ повара убьёмСтоловой ложкой.Я плюнул и ушёл.

25 марта

Полёты китайской грамоты

Эта забавка спеклась в те дни, когда наши отношения с Китаем были как ни досадно далеко не сладкие.

Тассовские аппараты в китайском посольстве были отключены.

А в посольство надо было передать важную бумагу.

И поручили это сделать обозревателю ТАСС Николаю Железнову. Молодому провористому кряжику.

Поехал важный Коляк в посольство – дальше проходной не пускают и послание не принимают.

Что делать?

Отошёл Коля от проходной метра два и, уныло-философски глядя в сторону, небрежно так, тайком метнул через плечо за забор пакет.

Тут же через тот же поименованный забор тот же пакет прибыл назад, ответно посланный уже каким-нибудь бдительным Ху Дзыньдзыньдзынем, и жабой плюхнулся у Колиных ножек.

Но Коля из тех, кто не допускает, чтобушки кто-то его обошёл.

Коля негордый. Нагнулся.

Взял пакет за уголок и швырнул ещё сильней…

И летал пакетино белой загнанной птичкой туда-сюда, туда-сюда…

Минут десять летал.

Уже выработался ритм. На полёт пакета за забор и из-за забора нужно всего четыре секунды.

И Коля подразинул рот, когда пакет не уложился в четыре секунды.

Нет уже пять…

Нет уже шесть…

Коля в спешке запахнул рот и пошёл-побежал прочь.

И не знает Коля, приняли ли китайцы пакет, или пакет заблудился где, когда летел на чужую территорию через суровый забор московский.

14 апреля