Репутация плохой девочки

Эван наклоняет голову, облизывая губы и испытывая предвкушение.

– В чем проблема? – Купер делает шаг вперед, чтобы еще немного увеличить расстояние между Эваном и Рэндаллом. – Только не говорите, что поступила жалоба на шум. Все наши соседи здесь.

Не дрогнув, Рэндалл выплевывает заученный ответ:

– У вас нет разрешения на разведение костра. Это противоречит городскому кодексу.

– Чушь собачья. – Потеряв терпение, Эван повышает голос: – Люди постоянно разводят костры. Никому никогда не требовалось никакого чертова разрешения.

– Это превышение полномочий, – заявляет Купер.

Рэндалл со скучающим видом лезет в карман рубашки.

– Номер моего значка указан на карточке. Не стесняйтесь подавать жалобу. – Он швыряет карточку в Купера, но тот даже не двигается, от чего та падает на песок. – Сворачивайте вечеринку, или прокатитесь со мной в участок.

Эван поднимает карточку копа.

– Мы же не хотим устраивать неприятности, не так ли, помощник шерифа?

На этом вечеринка заканчивается. Люди начинают расходиться, направляясь к своим домам. Эван и Купер неохотно отступают, принимаясь собирать бутылки. С сожалением пожав плечами, Мак идет разбирать стулья и складной столик. Между тем я понятия не имею, где оставила свою сумочку. Ищу ее, прощаясь с проходящими мимо друзьями, но внезапно чуть не сталкиваюсь с Рэндаллом, который сливается с ночной тьмой в своей черной форме полицейского.

– Как мало времени это заняло. – Он ухмыляется, скрестив руки на груди, и это незаслуженное чувство превосходства давит на меня.

– Что?

На самом деле мне не нужен ответ, поэтому я пытаюсь увернуться от него, но Рэндалл встает у меня на пути.

– У Харрисона не было ни единого шанса, да? Едва он подступился, и ты уже уходишь от него.

– И что это значит? – Я уже сыта им по горло. Мне не нравится, на что он намекает, и я не стану развлекать его, собирая мусор на своей же территории. Мы не на публике. Здесь может случиться все что угодно, и никто не скажет ни слова.

– Это значит, что ты никого не обманешь, милая. И меньше всего меня. – Рэндалл наклоняется, с яростью выдавливая слова, овевая меня тошнотворным запахом заправочных корн-догов и кофе. – Ты все еще маленькая лживая шлюшка, которая мечтает разрушить жизнь очередного парня.

– Извини. – Эван широкими шагами подходит ко мне, одной рукой перекинув топор через плечо. – Я не совсем расслышал. – Он наклоняет ухо к Рэндаллу. – Тебе придется сказать погромче. Повтори-ка?

– Все в порядке, – я хватаю Эвана за свободное запястье. Если раньше я беспокоилась о том, что придется свалить из страны, то сейчас я по-настоящему напрягаюсь. – Проводишь меня до машины?

– Давай, мальчик. – Рэндалл кладет правую руку на свой пистолет. Ремешок на кобуре расстегнут. – Только дай мне причину.

Эван одаривает меня дикой улыбкой, которую я видела сотни раз. Прямо перед тем, как с разбегу прыгнуть со скалы или разрядить пейнтбольное ружье в полицейскую машину. Улыбка, отражающая всю безмятежность безумия, буквально говорит: «Глянь-ка на меня».

– Ага, видишь ли… – Эван удовлетворенно вертит топором в руках. – Как уважаемый владелец бизнеса и честный гражданин нашего общества, я бы никогда не стал конфликтовать с представителем закона.

Он проводит большим пальцем по лезвию.

Именно тогда я понимаю, что этот разговор привлек зрителей. Меньше, чем было на прерванной вечеринке. На самом деле, не считая Купера, Уайета, Тейта и Билли, остальные глазеют исключительно из принципа «пошляйся рядом и разузнай, что происходит».

– Но ты напираешь на меня и моих друзей, – говорит Эван, и в его серьезном тоне нет и намека на юмор. – Тебе лучше заняться чем-нибудь другим.

Секунду или две Рэндалл, похоже, обдумывает это предложение и, оценив противника, идет на попятную. Он отдает последний приказ в рупор.

– Три минуты истекли. Убирайтесь отсюда.

Он не дожидается согласия, а тащится обратно по песку и высокой траве к дороге, где его ждет патрульная машина. Я перевожу дыхание, только когда вижу, как задние фонари его тачки мигают красным, а затем исчезают.

* * *

Я все еще немного на взводе от всей этой истории, пока мы идем домой. Топор по-прежнему у Эвана, и он бросает его на комод, когда мы входим в его спальню наверху. Я не была здесь год, и, как ни странно, мне кажется, будто я попала в музей, посвященный моей собственной жизни. Воспоминания здесь на каждой стене.

– Что за взгляд? – спрашивает Эван, стаскивая рубашку и бросая ее в корзину для белья. У меня пересыхает в горле, когда мое внимание привлекает линия его груди, рельефные мышцы пресса.

– Пахнет так же.

– Эй, я вчера стирал одежду.

Я закатываю глаза, обходя комнату.

– Да я не об этом. Имею в виду, что пахнет знакомо.

– Ты в порядке?

– На минуту там… – Я отвлекаюсь, бродя по спальне. Он никогда не был сентиментальным человеком. На стене нет фотографий. Никаких старых билетов на концерт или сувениров. Спортом он тоже особо не увлекался, так что статуэток тоже нет. – …Я подумала, ты применишь топор. И это меня впечатлило.