Ресторан «Березка» (сборник)

– Ах ты, гад рогатый! – неизвестно почему обозлился я, тоскливо озираясь у закрытого табачного киоска. Хотя, собственно, что дурного, Ферфичкин, в такой идиотической надписи? Каждый тянется к культуре. Каждый шагает в ногу со временем. И если мне досталось получить привет с прародины таким образом, то и на это Божья воля – контакт есть, и я теперь окончательно вспомнил Tagany Rog, через который еще совсем недавно ехал в грязном поезде с битыми стеклами и драными дверьми, Таганрог, город, который мои предки покинули в XIX веке по независящим ни от кого обстоятельствам.

Не скрою, Ферфичкин, иногда закрадывается – а что если мой ловкий прапрадедушка «катьку» САМ замастырил, отчего и укатали его по справедливости в далекие края. Но, размышляя здраво, я эту романтическую версию начисто отвергаю. Во-первых, в связи с резким обесценением и введением серебряного монометаллизма ассигнации были частично аннулированы в России с 1 января 1849 года, во-вторых, ехал бы прадеда тогда в кандалах, и не в Амельяново на вольное поселение, а в Нерчинск-Акатуй давать стране руды, а в-третьих, вся наша семья генетически и патологически не умеет рисовать. Я, например, настолько не могу изобразить реальный предмет, что иногда думаю: не заняться ли мне станковой живописью, возродив дряхлое искусство абстракционизма, начисто пожранное голодной поп-культурой. Славный мог бы случиться эксперимент «модернизьма», ведь еще в школе учитель рисования Канашенков приходил в ярость, увидев, КАК я нарисовал будильник, торчащий у меня перед носом. Как?! Как можно столь не владеть перспективой? Как можно мгновенно перепутать все – цвет, свет, линию, тон? – сетовал учитель. – Да уж не пстракцинист ли растет? – пристально вглядывался в меня этот честный человек (1956 год) и со вздохом сожаления ставил мне тройку с минусом, ибо по всем остальным предметам я всегда был круглым отличником.

Не бойся, учитель, абстракционизм – не моя дорога. Из твоего ученика вырос натуральный реалист, который смело утверждает: прадедушка не рисовал фальшивых денег!

Хоть и был цыганист, грековат на вид, как, впрочем, и мама, как, впрочем, и вся наша фамилия, включая деду Пашу, деду Сашу, бабу Маришу, дядю Колю, тетю Иру, Наташку, Ксению, Кузьмовну, Федора, который шьет ондатровые шапки, Петра, сына дяди Гоши, и самого дядю Гошу, Нинку-хапугу и честного Котю – это по материнской линии, потому что об отцовских – отдельный разговор: там все были, по-видимому, мистики и пьянь, один дядя Ваня из города Енисейска чего стоит: закусит стакан портвейна брусничным пирожком и тут же начинает без передыху о богах и духах...

Глубоко время, и воды его мутны. Далее прадедов я своих предков не знаю, и старшие теперь умерли, и некого больше спросить. Далее прадедов я уже совсем ничего не знаю. Врать и придумывать – неохота. В архивы лезть – тоже. О русские люди! Ведь вы были, и как же это порвалась ниточка? Ведь были у меня и прапрадеды, и прапрапрадеды, и еще в бесконечность прапрапра... Поведает ли кто-нибудь о них? Нужно ли это? Нужно ли воскрешать отцов, Ферфичкин?