Ретроспект. Исток

– Я говорю о себе. Я ведь не всегда был радиоактивным мясом, сталкером, я ученый, а ум без сердца может завести слишком далеко, так далеко, откуда иногда не бывает возврата. Главное не пересекать черту, за которой следует слишком высокая цена. Что касается зоны, то это уникальнейшее явление, и мне кажется, что она попросту смеется над нашими жалкими попытками ее изучить, открыть и отобрать секреты с ее ящика Пандоры. Не мы изучаем Зону, она изучает нас, создав полигон по изучению человека. Судите сами, что есть уровни зоны? Не что иное, как лабиринт, сложный запутанный лабиринт, в разных частях которого разложен сыр в виде артефактов и аномалии для создания необходимых, соответствующих рефлексов. Жадные крысы, почуяв запах сыра сами прогрызли дыру в лабиринт, добровольно согласившись быть подопытными на этом полигоне. Самые глупые и неосторожные пачками гибли в аномалиях, служа дорогой серому хвостатому воинству, которое попробовало взять Зону измором и силой прогрызть путь вперёд, но и этого не вышло, лабиринт изменился, он всегда меняется, и они, рухнув с моста, разлетелись по всему полигону. Зона это нечто иное, лежащее далеко за рамками нашего понимания, если хотите, механизм защиты от человека. Человечество до предела накопило энтропийные массы, загрязнило океаны, опустошило недра, истребило целые экологические виды, ноосфера, сфера разума, переполнена миазмами раздора и уничтожения и Зона стала ответом, регулирующим фактором призванным очистить землю от людей.

– Вы хотите сказать, что это только начало?

– Это предупреждение, предостережение. Внутри зоны мутанты, опаснейшие существа, находятся между собой в относительном равновесии, способны уживаться друг с другом, но стоит появиться в их поле зрения человеку, как они приходят в движение, организовываясь в агрессивный механизм истребления. С каждым годом появляются все новые и новые виды, более быстрые, более неуязвимые, более смертоносные. Взять, например, слепых псов. Зачем спрашивается внутри зоны, где нужно зорко следить за опасностями их глаза метаморфировали, изменились из органа зрения в орган телепатического восприятия? Они созданы, сконструированы таким образом, что бы выслеживать, находить человека по разрушительным вибрациям, испускаемым его сознанием, и многие аномалии им ничуть не вредят, они без всяческого вреда пробегают через «разрыв» и «трамплин», в которых человек моментально гибнет. Если брать чернобыльского пса, иной вид, кардинально отличающийся от слепышей, то его сознание представляет координирующий, направляющий механизм руководящий стаей, способный объединять их в коллективный разум, имеющий собственное самосознание. Циркулярка – тот же могильщик-утилизатор, с одинаковым тупым равнодушием поедающий как железо, так и бетон, созданный, словно для того, что бы стереть сами следы нашего существования. Так что же это как не оружие возмездия, которое выковала природа, взяв его из самых страшных наших кошмаров?

Он умолк смотря в пламя костра, а после, вздохнув, продолжил:

– Рукотворна ли Зона? Не знаю, не знаю, вряд ли нашему убогому уму под силу сотворить такое. Но если это и так, то это самое страшное, последнее творение приходящее нам на смену.

После этого Грейдер поднялся и пошел к новичкам, а Лист остался рассматривать заржавленный пейзаж ангара, закопченную бочку, в которой горел огонь, да провалы, в которых зияло серое небо, опять затянувшееся тучами. Через несколько минут заворочался Звездочет, открыл глаза и бросил взгляд на голем.

– Пятно ушло, надо попробовать связаться с другими группами на Свалке. Грейдер где?

Лист молча кивнул в направлении ученого, который что-то втолковывал новичкам. Звездочет с хрустом потянулся и несколько раз подпрыгнул, проверяя, не звенит ли где подтянутое снаряжение:

– Почему такой хмурый, случилось чего?

– Размышляю над тем, что рассказал Грейдер.

– Да, он может рассказать, но если верить всему что он говорит, то уж лучше самому в землю живым закопаться. Но если закопаться, то кто будет разгребать все это? Тут долг в чем-то даже прав, кто будет останавливать расползание зоны? Хорошо пока она сидит в пределах и пульсирует, пару километров прибавит, пару убавит, а если ей наскучит? Так-то, а поддаваться пораженческим настроениям это последнее дело. Хотя посидишь тут с его, не так взвоешь. Грейдера забросили в Зону в первой партии ученых, перед самым прорывом, вот и сидит уже десять лет, назад не может, а центра зоны как огня опасается, видать знает что-то, но молчит старый ворчун, может оно и к лучшему что молчит. Если от одних его размышлений страшно становится, то, что будет, если он по делу говорить начнет? Тут вообще не принято лезть в душу с расспросами, не любит Зона дотошных, если надо, все расскажут сами.

Он взбросил на спину винтарь и направился к Грейдеру.

– Отоспался?

– Да какое тут, на том свете отосплюсь. Что слышно, отец?

Грейдер скрестил руки на груди, задумчиво поглядывая в сторону туннеля с притаившимся там светлячком: