Ретроспект. Исток

– Не определяют парень, у нас ведь нет големов, только ПДА, странно, что ты этого не знаешь.

– Ничего странного, Брама, ты про «незабудку» слышал?

– Слышал – кивнул Брама – у нас Памир в нее попал, и ему многое пришлось начинать с самого начала. До пеленок, конечно, не скатился, но вот десять лет как будто наждачкой стерло, пришлось начинать курс молодого бойца самого начала. Ты это к чему? Лист твой, что ли, из-за «незабудки» такой непонятливый?

– В самую точку, я сам его оттуда и вытянул. Но медальон у него как видишь в порядке. Да не косись ты тайком на свой ПДА, возьми в руки и убедись сам.

Брама вытяну из-за нарукавного кармана миниатюрный армейский ПДА и прочитал данные, а потом неторопливо убрал обратно:

– Ну да, есть такой сталкер, но ни имени, ни данных, только позывной «Лист». Странно все это, Звездочет.

– Сам знаю, что странно, фокус в том, что к этому самому медальону нужен высокий код допуска. Настолько высокий, что Лысенко только руками развел, получив отказ и пропустив Листа через инквизиторские тесты Старика.

– Как там Старик? – посветлел лицом напрягшийся Брама – Он врач от Бога, да и человек каких поискать, он меня по запчастям собрал, когда Зона к Периметру отпускать не хотела и на части рвала, и ни слова не спросил, что я там делаю.

– Жив, у них безвесть Кордон прорвала, пришлось ровнять небо с землей спецсредствами, так что там сейчас особистов море. Смекаешь? Старик его первым делом проверил на принадлежность к людям, ведь выворотники как то там отличаются от нас молекулярном уровне, раз распадаются на части после смерти. Хотя живого выворотника еще никогда не получал для экспериментов, а вот их пустышек, оболочек для исследования у военных было предостаточно. Проверить можно, если есть соответствующая аппаратура, существование которой является государственной тайной.

– Ну, если Старик пропустил, тогда все в порядке, медальоны делались на века, оборонка и наука не зря хлеб ест, разрезать цепочку медальона в обычных полевых условиях невозможно. Если было бы возможно, то выворотники, которых Зона через безвесть выворачивает, давно бы всех нас под корень пустили и вырвались за пределы Периметра.

Тощий Гремлин поднялся, посмотрел на Браму и получив согласие протянул Листу флягу:

– На, парень, умойся, а то на тебя страшно смотреть, все лицо в крови. Прямо камень с души, но как тут проверить кто человек, а кто уже не совсем, но не стрелять же друг в друга без разбору вскрывая для пущей убедительности?

Лист благодарно кивнул и отошел в сторону, наклонив лицо и смывая спёкшуюся кровь.

– Э, воду то экономь, неизвестно когда мы выберемся из этих катакомб, военпром, мать его, понастроил лабиринтов, а нам крысами петляй по них, выискивая выход. «Сверхновая» рванула так, что весь комплекс НИИ в щебенку, люк похоронило под завалами, так что нас не раскопать никаким экскаватором. Придется искать пути в обходную.

Лист вытерся краем рукава и возвратился на свое место, закидывая за спину возвращенный Сирином автомат:

– Так это, Лист, ты все-таки расскажи народу, как ушел от стаи, в Зоне оно всякое бывает, вдруг и нам пригодится.

– Да нечего особо рассказывать. Как только старший с Рустамом начали отходить, все поплыло, в голове словно пурга завыла, тонко так, надрывно. Мир как будто в тумане, все вокруг вертится, не видно ничего, а из тумана оскалившиеся пасти лезут. Руки словно каменные, отмершие, не слушаются, пока автомат ими поднимешь, а он тяжелый, будто бы весит не пару килограмм, а центнер, скалящиеся клыки уйдут из поля зрения. И эта тугая петля с каждым ударом сердца стягивается все туже и туже, и чувствуешь вот она, смерть, глядит холодно и равнодушно, только мурашки по коже идут. И в голове всего одна мысль, неужели это все? Еще мгновение и все, и тебя не станет и никому не будет дела до холодеющего в траве окровавленного тела кроме псов да ворон.

Лист опустил голову, собираясь с мыслями: