Рецепты Арабской весны: русская версия

Оснований для скептицизма в отношении ближайшего и более отдаленного будущего региона более чем достаточно. Во-первых, военные (они сейчас владеют в основном властными функциями) – не самые лучшие политики и реформаторы. Во-вторых, похоже, что даже поборники реформ – не очень успешные и эффективные администраторы, тем более, что в течение длительного исторического периода нормальный ход политической жизни был, мягко говоря, нарушен. В-третьих, масштабы и глубина проблем – социальных, экономических, политических, с которыми сталкивается примерно половина стран региона Северной Африки и Ближнего Востока, указывают на то, что намеченные реформы примут затяжной характер, период их проведения будет отличаться высокой степенью социальной напряженности. Есть основания полагать, что пик протестных настроений и движений не пройден. И это – не все.

Остается открытым вопрос: есть ли в странах региона креативные организованные силы, способные реализовать эффективные реформы или хотя бы создать основу для доверия между политической властью и широкими слоями общества, которые ждут реальных результатов от давно назревших преобразований?

Глава XII Как это было в Тунисе

О египетской революции 25 января 2011 года трудно говорить, абстрагируясь от революции 14 января в Тунисе. Автор этих строк был свидетелем обеих революций как политический наблюдатель и корреспондент российского арабоязычного телеканала «Русия аль-Яум».

Тунисский режим пал первым: через 34 дня после начала революционных событий президент Зейн аль-Абидин Бен Али бежал за границу. В Египте же уже через 18 дней президент Хосни Мубарак отказался от власти.

И в Тунисе, и в Египте власти были уверены в эффективности репрессивных мер: оба режима привыкли в рекордные сроки подавлять демонстрации вдали от глаз иностранных журналистов. В обеих странах правительственные средства массовой информации находились в полном подчинении у режима. Иностранным же журналистам за освещение акций протеста грозили лишение аккредитации и высылка из страны. Тем не менее, мировые СМИ сумели обеспечить трансляцию революционных событий в прямом эфире, в результате чего правящие режимы двух стран оказались в полном тупике.

Египетский режим, как и тунисский, рассчитывал на доверие западных стран, особенно США (в случае Египта) и Франции (в случае Туниса). Оба режима всегда заверяли Запад, что они защищают его интересы от исламских экстремистов, а он в ответ должен закрывать глаза на нарушения ими прав человека, рекламировать их «фасадную» демократию и поменьше вмешиваться в их внутренние дела. Запад, особенно Вашингтон, поддерживал эти режимы, предоставляя им финансовую помощь и льготные кредиты, а также разрабатывая политические и социальные программы, которые позволяли им укреплять свою власть над народами.

Демократические процессы в Тунисе и Египте назревали давно. Обе страны были насквозь поражены коррупцией. Более четверти века политическая жизнь обеих стран находилась в застое.

Не имея ни малейшего шанса победить в честной борьбе, оппозиция деградировала, превратившись в конгломерат маргинальных политических сил, то выступавших против режима, то сближавшихся с ним. В свою очередь, правящие партии, застрахованные от поражения при любых обстоятельствах, закоснели, как любой живой организм, лишенный возможности двигаться. Со своими оппонентами правящие партии обходились как с заклятыми врагами. Давление на оппозицию осуществлялось как через соответствующие законодательные меры, так и при помощи административных рычагов. Правящими партиями в Египте и Тунисе овладела мания величия: они возомнили, что могут управлять своими странами единолично.

Несомненно, многим демократия представляется волшебным ключиком, открывающим дверь в новый, счастливый мир. Но большинство хочет поставить демократию на службу своим интересам. «Просвещенные» коммерсанты видят в ней средство обойти закон. Для богачей же, сделавших состояния незаконным путем, демократия означает всего лишь возможность неограниченно тратить деньги сомнительного происхождения. Немногочисленные «мечтатели» из числа молодежи, писателей и журналистов жаждут освобождения от гнета цензуры. Рабочий и крестьянин ждут от демократии повышения заработка.

В сущности, демократия означает, что человек может участвовать в выборах или сидеть дома, если хочет; что он может самым резким образом критиковать религиозных деятелей и политиков, читать книги и смотреть фильмы, какие ему по душе. В условиях экономической свободы человек может выбирать, покупать ли ему товары дорогие или дешевые. Любой человек имеет возможность быть в оппозиции к президенту и правительству, выражать недовольство действиями того или иного официального лица. Но если демократия становится всего лишь декорацией, она может лишь временно обеспечивать в стране хрупкую политическую стабильность, но она не способна вывести ее из болота отсталости и периодических социальных потрясений.