Реверс

Пресловутую обручалку Рожнов теребил, выслушивая инструкции босса, как всегда, подробнейшие.

— Никакой конкретики, — внушал Катаев. — На дворе двадцать первый век. В каждой мобилке — диктофон, на каждом углу набор юного шпиона продаётся. Не то, что упоминаний обо мне, намёков в мою сторону не должно быть.

— А не зря, босс, мы к Зингеру адресуемся? — Рог дождался момента, когда можно будет высказаться, не перебивая старшего. — Чего у меня своих пацанов нету для такого пустяка?

Сергей Альбертович сокрушённо вздохнул:

— Опять за рыбу деньги! Не серди меня, Олег. Я тебе уже объяснял — исполнитель никаким боком не должен касаться «Монолита»! И перестань, наконец, крутить «гайку»! Раздражает!

Рожнов радостно осклабился, подхватил с журнального стола сувенирный пиратский сундучок. Утвердив его на лопатообразной ладони, протянул шефу. Катаев, вникнув в смысл телодвижений подручного, боднул воздух породистой головой. Достал портмоне, вытащил из отделения для мелких банкнот сотню, пихнул в прорезь на крышке сундучка.

Эта была плата за «гайку». Сергей Альбертович, культивируя деловой имидж «Монолита», ввёл для сотрудников штрафы за употребление жаргона на работе. Правила распространялись и на первого руководителя. Собранные деньги плюсовались к представительским расходам.

Пряча улыбку, смотревшуюся оскалом на беспощадной физиономии, Рог вернул копилку на место и ответственно заверил:

— На выходных сделаем, босс.

У Катаева на выходные дни были свои виды. Он планировал с женой и дочкой съездить в Коломенское. Бывшая царская вотчина покорила его сердце много лет назад. Сергей Альбертович старался наведываться туда регулярно. Сейчас, в пору цветения яблонь, в Коломенском было особенно красиво. Что за прелесть, отринув суету, неспешно погулять по парку. С высокого берега полюбоваться чудными видами излучины Москвы-реки. Подумать о вечном, о том, что мы оставим после себя. В обязательном порядке посетить храм, прочесть молитву и поставить свечку перед чудотворной иконой Божьей матери.

На пленэре в мирной обстановке Катаев хотел доверительно поговорить с дочерью на тему продолжения учёбы. Соня заканчивала одиннадцатый класс. Против высшего образования она ничего не имела, но в достойный столичный ВУЗ поступать не желала. Задумала с подругой на пару подать документы в областной универ, заведение сомнительной репутации.

Сергей Альбертович готовил доводы о необходимости получения качественного образования.

— Утверждение «были бы корочки, а какие, неважно» в корне ошибочно. Сейчас работодатель стал гораздо требовательнее. Ты заблуждаешься, дочь, надеясь получить достаточную теоретическую базу в этом так называемом университете. «Так называемый» он, потому что это был и есть заштатный пединститут, к которому пристегнули доморощенный юрфак. Преподавательский состав здесь слаб, неостепенён, набран с бору по сосенке. Столичный ВУЗ с традициями имеет принципиально иной уровень. Да и атмосфера московская — особая! Круг общения, культурная среда — всё другое. Если бы у моих родителей имелась материальная возможность дать мне очное образование, тем паче, в столице, я бы не знаю, что сделал… Душу бы дьяволу продал!

Катаев так увлёкся, что не заметил, как заговорил вслух. Спохватившись, прикусил язык — дверь в приёмную была открыта. Впрочем, беспокоиться не стоило. Если вышколенная секретарь-референт и услышала эксцентричный монолог босса, она ни за что не подаст вида. Как ни разу не намекнула на тот давний случай, когда Сергей Альбертович под воздействием стресса и алкоголя пытался грубо овладеть ею в комнате отдыха.

Это вышло неожиданно для обоих. Катаев пуританином не был, но работу и секс хранил в отдельных корзинках. Данный принцип не нарушил ни разу, но туту него, что называется, сорвало крышу. Подобно прыщавому юнцу пубертатного периода, он испытал яростный прилив похоти, обуздать который не смог.

Воспоминания об инциденте вызывали жгучий стыд. Елена Станиславовна сперва не поняла смысла происходящего. Судя по её вопросительной реплике: «вам плохо?», она испугалась, что шефа хватанул какой-нибудь инфаркт или инсульт, и поэтому он обрушил её на диван. В следующие секунды его намерения прояснились. Навалившись всей массой, он рвал кверху узкую юбку женщины. Возня выглядела крайне неэстетично — раскрасневшиеся немолодые лица исказились, резкие движения причиняли боль, дыхание — сбившееся, горячечное. Массы усилий стоило Катаеву стянуть до колен скользкие колготки с трусами. Грузно съехав вниз, он припал лицом к обнажившемуся лону, забурился носом в мягких тёплых складках. Коротко подстриженные волоски кололи его чмокающие губы. Он словно хотел напиться из этого живого сосуда, пахнувшего разрезанным яблоком…

Елена Станиславовна заплакала — беззвучно, чтобы не привлечь внимания посторонних. Горькое хныканье произвело эффект ушата ледяной воды. Сергей Альбертович вскочил, не глядя в промокшее лицо референта, буркнул односложное извинение и вышел вон.