Реверс

Чувствуя вину, Катаев не спешил её заглаживать. Какой бы идеальной сотрудницей ни была Елена Станиславовна, выказывать слабину не стоило. Иногда достаточно одной уступки, чтобы человек возомнил о себе лишнее.

Лишь два года спустя в ходе реорганизации предприятия он трансформировал должность «секретаря-референта» в «помощника гендиректора». На фоне общей реформы повышение выглядело естественно.

Тогда же Сергей Альбертович поинтересовался мнением подчинённой — не целесообразно ли ввести в штат отдельную должность секретаря. Ряд обязанностей — закупка канцтоваров, отправка исходящей документации, те же чай-кофе, явно не соответствовали опыту и квалификации Елены Станиславовны.

Женщина подумала и ответила без улыбки, что примеры мирного сосуществования двух хозяек на одной кухне ей неизвестны. Она справится сама, но возражать против денежной компенсации за совместительство не будет.

— Моё положение вам известно, Сергей Альбертович, — завершила без тени нажима.

Катаев кивнул, он знал о семейных неурядицах подчинённой. Увы, большинство русских мужиков пьющие или инфантильные. Муженёк Елены Станиславовны совмещал в себе оба дефекта.

Размышления на побочную тему отвлекли от производственной аналитики. Пришлось напрягать память, вспоминать, на чём остановился.

В номинации «неудача недели» лидировала заморочка с архитектором. Вопрос завис, рождая тягостную неопределенность. К гадалке не ходи, с Левандовским шёл активный торг. В обмен на свободу ему навязывалась дружба с органами. Свою лояльность следствию архитектор мог доказать, назвав другие факты мздоимства.

Гарантии, что он не запоет о делах с «Монолитом», отсутствовали. С чиновником на постоянной основе контактировал Рожнов. Озвучивал замыслы шефа, вёл переговоры, передавал документацию, заносил лавэ. Вломить архитектор мог только Олежку, но и такой расклад виделся неприемлемым. Слишком много вопросов было завязано на директоре по персоналу.

Дело Левандовского вёл Самандаров, цепкий и ядовитый, как энцефалитный клещ. В спарке с ним корпели фээсбэшники, возглавляемые майором Яковлевым. Репутация последнего также не нуждалась в комментариях. Он умел быть чрезвычайно убедительным, поэтому доводы отдельных умников, мол, архитектор не дурак, чтобы вешать на себя новые преступления, Катаев воспринимал с сомнением. Человеку, впервые оказавшемуся за решёткой, трудно игнорировать аргументы профессиональных манипуляторов.

— Для суда непринципиально, сколько у вас эпизодов! Статья-то одна! — при многократном повторении фразы эффект её воздействия возрастает.

Адвокат Сизов, защищавший Левандовского, уверял, будто ситуация под контролем. Он держал Сергея Альбертовича в курсе дела, но явно что-то утаивал. В течение последних лет Сизов регулярно представлял интересы «Наяды», а потом «Монолита» в судах общей юрисдикции и арбитраже. В каждом случае с ним заключался договор об оказании юридических услуг.

Защиту архитектора оплачивали его родственники. То есть, работало правило: «Дружба дружбой, а табачок врозь».

Во избежание непонимания адвокат объяснился с присущей ему дипломатичностью:

— Сергей Альбертович, если я ранее представлял интересы вашего предприятия и был доволен гонораром, а вы, надеюсь, моей работой, это не значит, что я обязан информировать вас о тактике защиты других клиентов. Кодекс профессиональной этики адвоката накладывает на меня обязанность по соблюдению конфиденциальности…

Катаев спорить с говоруном не стал и теперь жалел, что позволил повесить себе на уши лапшу.

«Этика! Кодекс чести! Что за беспардонная демагогия?! Твой намёк, лысый череп, я понял. Бабосиков хочешь?! Но я — не загулявший купчишка, чтоб направо-налево швыряться деньгами! Они трудно мне достаются».

Уровень недоверия к Сизову возрос после того, как на архитектора обрушилось новое испытание, а защитник продолжал утверждать, что у него всё в ёлку.

Тамара Левандовская приходилась дальней роднёй супруге Сергея Альбертовича. Они общались по крупным семейным поводам — юбилеи, свадьбы, похороны. Тамара соответствовала своей второй половине. Такая же малокалиберная, сухонькая, шустрая брюнетка цыганского типа. Сложно было её представить недвижной на медицинской кровати в отделении реанимации.

«Не за грехи ли отъявленного взяточника муженька выпало ей наказание? — подумалось Катаеву, — Дочь у них — студентка, немногим старше нашей Соньки. Врагу не пожелаешь такого».

Сергей Альбертович не имел привычки рефлексировать. Практический вывод, сделанный им, заключался в следующем. Нужно срочно обзавестись новым источником в органах.