Реверс

Дальнейший рассказ адвоката заставил гендиректора «Монолита» побледнеть, а потом густо побагроветь и выстрелить хлёстким словом:

— Долбо…б!

Аттестовать иначе Рога он не мог. Цензурная лексика не в состоянии отразить всего идиотизма крохоборского поступка подчинённого.

Мутить за спиной босса валютные макли[172], чтобы наварить пару сотен бакинских?! Он же, дебилоид, знал прекрасно, что Шаталова с архитектором в близких. Разве можно было светиться возле Левандовского?!

— Что грозит моему оболтусу?

— Статья 15.25 КоАП[173]. Штраф в размере суммы незаконной валютной операции, — взгляд адвоката оставался безмятежным.

На деле Сизов испытывал дискомфорт. Ведь именно он надоумил Шаталову менять доллары через Рожнова. Сделано это было из меркантильных соображений. Платежеспособность Левандовского вызывала беспокойство. Полученный задаток не покрывал усилий по защите вип-клиента.

А Катаев корил себя за то, что не выяснил у Рога детали его затеи.

«Подсказка лежала на поверхности. Знакомая с огромными сиськами!»

— У Рожнова в ФСБ спрашивали, откуда он знает Шаталову?

— Да, он сказал, что познакомился с ней в администрации, когда оформлял гараж.

«Даже, если Шаталова подтвердит эту шнягу, что маловероятно, Яковлев не отстанет. Коготок увяз, всей птичке кирдык», — Сергей Альбертович смотрел на вещи реально.

У адвоката в кармане нежно запел телефон. Он преобразился в лице, заворковал.

— Слушаю, мамуля. Через пять минут буду, мамуля. Минеральную воду забыли? Я по дороге куплю, не волнуйся.

«Мамуля», победительница конкурса «Краса Острога-1995», была на шестнадцать лет моложе Сизова. Данное обстоятельство обязывало его быть лапочкой.

— Извините, господа, вынужден вас покинуть. Домашнее торжество, а я закружился.

Катаеву не понравилось, что адвокат бросает их. Типа, прокукарекал, а там — хоть не рассветай.

«С другой стороны, он наёмный работник. Чего ему за наши проблемы убиваться? Свой номер он отработал добросовестно, невзирая на выходной день».

Логика, однако, не развеяла досады.

Когда Сизов ушёл, Сергей Альбертович пихнул в сундук-копилку сиреневую пятисотку:

— За мой французский!

Пшеничный не удосужился оценить юмор начальства. Глубоко зевнул, накрыв усатую пасть ладонью.

— Что предпримем, Иван Николаевич? — Катаев рассчитывал на дельный совет.

— Надо установить контакт с женщиной. Выяснить, на какую тему её вертели.

— Как это лучше сделать?

— По телефону нельзя. Они её сто пудов слушают, у конторы с этим просто. И за адресом могут наблюдать. Лучше на улице перехватить.

— Организуйте мероприятия по вашему усмотрению, Иван Николаевич. Лично не занимайтесь, поручите Ковальчуку. В последнее время от вашего протеже мало отдачи. Он справится?

— Я заинструктирую.

— Надеюсь на вас, Иван Николаевич. Будьте уверены, я умею быть благодарным.

По грубой физии безопасника пробежала тень смущения. За четыре года работы на Катаева подобных лестных слов он удостоился впервые.

5

Изнанка одной удачной командировки Мордовия.

Посёлок Сосновый

27–28 мая 2004 года. Четверг-пятница.

На выходе из офиса Пшеничный поплевал через плечо. Когда всё складывается гладко, поневоле ждёшь подвоха. Особенно, если знаешь за собой вину. Босс — мужик крутой, не дай Бог докопается, что его нахлобучили!

Командировочное задание начальник СБ выполнил на свой плутовской манер. Не в таком виде, как отчитался.

В Мордовию он поехал на карагандинском поезде. Расписание было удобным — ночь в пути, а рано утром прибываешь на станцию Потьма. На перроне поезд поджидала шеренга бомбил. Расспрашивать, как добираться, не пришлось. Водилы наперебой предлагали домчать с ветерком до любой зоны Дубравлага[174]. Тариф зависел от километража. До посёлка Соснового, где находилось учреждение ЖХ-395/7, просили триста рублей.

Выбрав бомбилу с наиболее внушающим доверие обличьем, Пшеничный продолжил путь. Ехали почти час и всё хвойным лесом.

Водитель предположил, что хрипатый плечистый усач — опер, прибывший колоть зека на старое преступление.

— На свиданку-то народ с котулями[175] едет! Багажник хрен закроешь! — с хохотком объяснял водила, довольный тем, что день с утра задался.

Молчаливый пассажир огладил лежавшую на коленях спортивную сумку. Разубеждать говоруна не стал.

В дороге Пшеничный посулил накинуть сотню, если мастер в штабе колонии замолвит словечко, чтобы его приняли без очереди.

— Говно вопрос! — обрадовался парень. — У меня сеструха в спец-части работает! Готовь шоколадку! Не припас? Не беда, по дороге в лабаз заскочим.

Ловчила устроил выход не абы на кого, а на начальника оперчасти. О таком везении Пшеничный и не мечтал.

Правда, «кум» — долговязый майор с медно-рыжим жёстким ёжиком волос, встретил гостя неприветливо.

— Чё надо?

От Людки из спецчасти он уже знал, что по кой-то ляд припёрся ментяра с Андреевской области.