Ревизор: возвращение в СССР

Кассирша, не удостоив меня каким-либо ответом, пробила чек на двадцать восемь копеек и насыпала мне мелочи на сдачу. Я сгрёб её и, не глядя, сунул в карман бушлата. Взял чек и попытался определить, к какому мне прилавку. Увидев над одним из них большую надпись «молоко», я направился туда. Опять поздоровался, дал свой чек и сказал про литр кефира.

Мне так же молча плюхнули на прилавок два треугольных пакетика. Кефир 3,2 % прочитал я и положил пакеты в свою авоську.

Выйдя из магазина, я попытался сориентироваться, в какой стороне больница. Шаря глазами по сторонам в поисках табличек с названием улиц, я завернул за угол магазина и лоб в лоб столкнулся со Славкой.

— О, Славка, друг, — воскликнул я. — Привет. Ты куда?

Наверное, я слишком обрадовался этой случайной встрече, потому что Славка немного смутился. И правда, чего это я? Тут городишко сорок минут пешком в поперечнике. Ну, час, от силы. Всегда кого-то из своих встретишь на улице.

— Привет. Шёл тебя навестить, — ответил Славка, — а тут ты. Чёрта вспомнишь, рога появятся.

Славка рассмеялся своей шутке. Я её не понял, но на всякий случай тоже улыбнулся.

— В больнице ЧП утром на кухне случилось: Настя-буфетчица кашей обварилась.

— Да ты что? — искренне удивился Славка.

— Да-да. Кастрюлю опрокинула. Она ей на ногу упала, перелом стопы.

— Вот это да. И куда ты сейчас?

— Ване Николаеву поесть что-нибудь отнесу. А то он там голодный сидит.

— Я с тобой, — быстро ответил Славка.

— Давай. Сейчас только в булочную зайдем, — согласился я. — Кстати, я сегодня девчонку встретил. Она меня по фамилии знает. Тощая такая. В пальто коротком зеленом. Не знаешь кто это?

— Как кто? Юлька. Наша Юлька.

— В смысле, наша? — растерялся я.

— Ну, мы все вместе дружим.

Ничего себе, заявочка. А я её чуть не обхамил. И это же у неё в понедельник мне алгебру списывать. Хорошо, что сдержался, не наговорил ей гадостей. А всё остальное на амнезию спишется.

Мы подошли к булочной, зашли в магазин и сразу направились к кассе. Я здороваться ни с кем больше не стал. Подумал, перебьются.

— Две плюшки московских, — сказал я кассирше, положив сорок копеек в круглую металлическую подставку для денег.

— Пашка! А что это ты не здороваешься? — тут же возмутилась кассирша. Я растерялся, а Славка тут же сбоку:

— Привет, теть Маш.

— Прости, теть Маш, задумался, — попытался я исправить положение, — копейки считал.

— Что их считать-то? — засмеялась кассирша. — Пятнадцать, пятнадцать и десять.

Ага, легко ей говорить. А я наличных уже лет наверное пять, а то и все десять, в руках не держал.

Мы подошли к продавщице, дали ей чек и получили свои две московских плюшки.

И тут я завис.

Плюшки были без пакетов. Сетка у меня была, одно название, вся дырявая. Как я плюшки понесу? Хорошо, что Славка со мной был. Он быстро покидал в авоську к кефиру голые плюшки и так и понес их по улице.

У меня был культурный шок.

Я даже понаблюдал за встречными людьми, точнее, на их реакцию на такое бесцеремонное обращение с пищевыми продуктами.

Никто не обращал на это внимания. Более того, один мужик, попавшийся нам на встречу, точно также тащил в авоське голую буханку чёрного хлеба. Тут же всплыли собственные воспоминания из детства — а, ну да, и верно — так все и таскали. Как давно это было — сразу и не припомнишь.

Славка через раз здоровался со встречными людьми, я обязательно вслед за ним говорил всем своё скромное «здрасте». А потом выяснял у Славки, кто это был.

Кстати, кассирша тётя Маша оказалась мамой Ивана Николаева.

Мы с Пашкой шли к больнице, и мысли мои как-то сами собой вернулись к Юльке. Ни рожи, ни кожи, а туда же: парнями крутить. Мне было обидно за Пашку.

— А мы с Юлькой тоже с первого класса вместе учимся? — спросил я Славку на ходу. Рассказывать ему, что Пашка из-за неё с моста прыгнул, я не стал. Раз Славка об этом не знает, значит была у Пашки на то причина. Может они вдвоём с другом в одну девчонку были влюблены.

— Юлька классная девчонка, — начал Славка. — Сколько себя помню, столько её знаю. Мы с ней ещё в детский сад вместе ходили. Это ты с ней с первого класса.

— Понятно. А подруга у неё есть?

— Зачем? Мы её подруги.

— Знаешь, Славка, девчонкам надо быть не подругой, а другом.

— Юлька не просто девчонка, — обиделся за неё Славка. — Юлька друг. С большой буквы Друг.

— Понял, понял. Юлька Друг, — ничего на самом деле не понял я. Зачем же тогда Пашка из-за неё прыгнул? Только какая-то версия появилась понятная — и снова здрасьте! Трещит по швам.

Мы подошли к больнице. Отряхнули веником, стоявшим на крыльце у двери, обувь и, потоптавшись на мокрой тряпке перед дверью в холле, прошли внутрь.

В холле всё также слонялось туда-сюда несколько больных. Заметив среди них утреннего лохматого знакомого, я спросил его:

— Ну, какие новости? Как Настя?

— Пока в реанимации от наркоза отходит, — ответил мужик.

— Тогда передайте ей, как в себя придет, пусть выздоравливает, — попросил его я и направился со Славкой к Ивану в Хирургию.

Мы почти уже дошли до нашей палаты, как в конце коридора открылась дверь, и из реанимации вышел доктор Юрий Васильевич.