Ревизор: возвращение в СССР

— Не будет завтрака. И обеда не будет, — ответил на все наши вопросы доктор, выходя в коридор. Я спрыгнул с табурета, закрыл за доктором дверь в операционную, успев заметить удивлённые глаза врача Марины. Мы втроём поспешили за Юрием Васильевичем. Выйдя в коридор, доктор закурил сигарету, которую держал длинным пинцетом и молча разглядывал нас.

— Что случилось? — спросил я.

— Что, что. Кастрюлю Настя на себя опрокинула, — сказал доктор бесцветным голосом.

— И? — пытал я его дальше.

— Перелом костей стопы. В шоке прошлась больной ногой, смещение заработала. Оперируем.

— Ну, перелом же это не страшно? — продолжал допытываться я. — Гипс наложить после операции и срастутся кости? Да?

— Это когда ожога нет, тогда да, гипс и ничего страшного, — докурил доктор свою сигарету и пошёл обратно в операционную.

До меня дошла вся сложность ситуации. Если на стопе ожог, то гипс не наложить.

— Мы можем чем-нибудь помочь? — спросил я доктора в спину.

Доктор только рукой махнул не оглядываясь и скрылся в операционной.

— Вот не повезло, — протянул я. — Чего ж это она в одиночку кастрюлю с плиты тягала?

— Да уж. У меня дочка с её пацаном в одном классе учится, — проговорил лохматый. К чему? Я так и не понял.

Мы молча вышли в холл.

Там с озабоченным видом стояли бабушка и Иван.

— Где тебя носит? — первым заметил меня Николаев.

— Буфетчицу искали, — ответил я.

— Нашли?

— В операционной. Она кастрюлю себе на ногу уронила, перелом и ожог. Жратвы сегодня не будет. Вся каша на полу, — объяснил я Ивану. — Придётся вам сегодня самим тут как-то.

Я повернулся к бабуле.

— Привет. Как дела? — спросил я её, чмокая в щеку.

— Нормально. Пошли. Собирайся, — и направилась в сторону моей палаты. Мы с Иваном поплелись за ней.

— Давай, я тебе принесу поесть что-нибудь? — предложил я Ивану. — Хоть бутылку кефира с батоном.

— Давай, — согласился Иван. — Так есть хочется. Организм уже привык к режиму.

— Хорошо. Спрошу у бабушки, где тут магазин ближайший и принесу, — пообещал я.

Бабуля принесла брюки из коричневой шерстяной ткани и бушлат, который был мне прилично велик. Я не стал спрашивать, чей он. Мне было всё равно, в чём вырваться на свободу.

Я быстро оделся и вытянулся перед бабушкой.

— Готов, — доложил я.

— До свидания, Иван, — попрощалась она с ним, кивнув ему головой.

— А я не прощаюсь, — сказал ему я, выходя из палаты.

Бабуля вопросительно взглянула на меня.

— Обещал ему принести что-нибудь поесть, — объяснил ей я. — У буфетчицы производственная травма. Ещё и выходной сегодня. Пока ей замену найдут.

Мы вышли на улицу. Я вдохнул февральский морозный воздух. Запах свободы.

Мы направились по укатанной дороге в сторону частных домов. Хотя, было не очень холодно, руки быстро замёрзли. У меня не было рукавиц, и я засунул руки в карманы бушлата. Там оказался старый носовой платок и какой-то ржавый болт.

— Где тут магазин ближайший? Или мне сначала домой, а потом к Ивану? Мы далеко живём?

— Минут двадцать пять.

— Пешком?

— А как ещё? На собаках? — ответила с иронией бабуля.

— Я просто спросил, — немного обиделся я. Хотя надо привыкать: теперь, пока не привыкну, так и буду спрашивать и говорить всякую ерунду, по мнению местных обывателей.

Мы шли по Госпитальной улице. Бабушка посоветовала мне обращать внимание на названия улиц, по которым мы шли, а также на магазины и учреждения, мимо которых мы проходили.

— Тебе надо как можно быстрее всё вспомнить, а то долго не выпишут. Или выпишут со справкой, или вообще на учёт поставят.

— В смысле долго не выпишут? — обалдел я. — Разве меня ещё не выписали?

— Нет. Тебя отпустили домой под мою ответственность. В понедельник вечером позвоню с работы Демьяну, спрошу, когда тебе появиться. Думаю, первое время тебе придётся ходить в больницу несколько раз в неделю.

— Я понял. А ты знаешь, я когда вижу что-то вокруг себя, мне кажется, вспоминаю, — соврал я, — А ты могла бы мне по дороге рассказывать, что за дома мы проходим, что с ними связано. Может кто-то из моих знакомых там живёт.

— Хорошо, — согласилась бабуля и замедлила шаг. — Вот в том старом доме, что мы прошли, жила твоя первая учительница Татьяна Андреевна.

— Почему жила? — спросил на всякий случай я.

— Умерла она пару лет назад.

— Болела?

— И болела, и от старости.

— Сколько ей лет было?

— Шестьдесят восемь.

Ничего себе, старость. Ещё жить да жить.

Хорошо, запоминаю. Первая учительница Татьяна Андреевна, жила на Госпитальной улице. Лучше бы записывать всё. Потом перечитывать по нескольку раз. Так быстрее запомнится.

Мы прошли мимо булочной. Я отметил её для себя — надо же батон Ивану купить. Свернули на улицу Школьную, пройдя по ней примерно с квартал, мы прошли мимо двухэтажного дома в котором располагался магазин «Школьник». Его я тоже отметил: надо будет купить небольшой блокнот и ручку.

Мы вышли на улицу Островского. Наш дом оказался третьим от перекрёстка. Прежде, чем войти в калитку, я прикинул, в какой стороне дом Ивана. У нас дом был номер 29, у Ивана, стало быть, 17.