Вскоре вышла Наталья и дала мне тряпичную авоську.
— Ой, спасибо, — поблагодарил я, складывая в неё банки. — Я верну.
— Иди к мамке, — сказала, усмехнувшись Наталья. — Шляешься допоздна.
— До свиданья. Ещё раз, спасибо, — помахал я им авоськой и, опасливо оглядываясь на Винтика, вышел со двора на улицу.
Ну хорошо. Один вопрос решился. А то так неудобно было перед женщинами.
И я в хорошем настроении припустил домой. Всё хорошо, что хорошо кончается.
— Всем привет! — поздоровался я со своими девчонками, гордо выкладывая на стол банки с заметными отметинами гигантской челюсти.
— Что это с ними? — прошептала мама.
Бабушка взяла в руки одну из банок.
— Не иначе, на медведя нарвался, — усмехнулась она. — Садись есть.
— Нет, давай я на чердак слажу, пока не забыл, — есть хотелось жутко, но воспоминание, как малая навернулась с кровати приободрило. — Вдруг там кроватка есть!
Как ни странно, отговаривать меня не стали — видимо, сами теперь побаивались. Бабуля повела меня в гостиную, и показала пальцем на потолок:
— Вон он, люк. Тащи лестницу из сарая, иначе никак!
Люк оказался в углу, практически закрашен. Не зная где он, и не увидишь. И хорошо, что в углу — есть куда лестницу приставлять. А то вряд ли тут стремянка найдется.
Лестницу припер из сарая в коридор — оказалась очень тяжелой. Там же в коридоре меня остановила бабуля, встав на пути грудью:
— Куда, ирод? Она же вся в паутине и какашках мышиных!
Пришлось подержать на весу, пока мокрой тряпкой оботрут каждую ступеньку. Затем, когда дотащил из последних сил и приставил к стене, вспомнили, что нужен фонарь. Бабуля притащила свой трофейный, полез по лестнице вверх. Уперся руками, но люк поддаваться не пожелал.
— Как следует дави, его сто лет не открывали! — порекомендовала бабуля.
В голосе явно слышалось опасение — что хилый внук сейчас пожмет плечами, да и сдастся.
Но я сдаваться не собирался — появился азарт, почувствовал себя Индианой Джонсом. Это же сколько десятилетий никто на чердак не лазил! Меня с этой лестницы теперь не согнать!
Навалился руками — не пошло. Встал на ступеньку повыше, и задействовал плечо — сработало. Правда, люк вылетел на крышу, как пробка из бутылки, а я едва с лестницы не упал. В последний момент сохранил равновесие. Вцепился в лестницу, как клещ, перевел дух в облаке опускающейся с чердака пыли. Три раза чихнул.
— Горе ты луковое! — покачав головой, сказала бабка, вместо сочувствия.
— Начинаю понимать, почему Пашка на мост пошел топиться! — пробормотал я себе под нос, стараясь, чтобы бабка не услышала.
Пыль на чердаке решительно была вместо воздуха. Поднялся всего на три ступеньки, а уже чихнул раз пять, чуть фонарик не выронил. Но все же удержал раритет и включил. После чего присвистнул, увидев, что там:
— Нифига себе!
Глава 22
Чердак оказался знатный — под три метра в высшей точке. И просторный. Запросто можно комнату метров в двадцать квадратных соорудить. А мы там ютимся внизу, как тараканы. Что мне, так и спать дальше в гостиной? На каникулах можно соорудить винтовую лестницу, и получится у меня крутая спальня в стиле лофт. Правда, если не утеплять, то спать в ней можно только когда потеплеет. И где я найду мансардное окно в Советском Союзе, чтобы не протекало? А без него придется в темнотках прозябать. Хотя — можно провод провести наверх и лампочку повесить.
— Что там? — спросила бабуля с любопытством.
— Пусто там! — решительно ответил я, повертевшись на лестнице во все стороны, вернул люк на место, и начал спускаться.
На самом деле соврал — кое-что я там приметил в уголке. Стопку книг, и что-то, что вполне может оказаться иконой. Но про это я бабке ни слова не скажу. Хватает ума в моем возрасте понимать, что члену Коммунистический партии СССР не стоит показывать то, что может оказаться религиозной литературой вкупе с иконой. С нее станется потребовать все сжечь или выкинуть на мусорку. А там могут быть такие раритеты! Так что нужно выждать момент, когда бабки дома точно не будет, да подняться туда еще раз.
Пять минут спустя, когда гостиную привели в порядок, я умылся и дорвался до еды. Мне наложили полную миску рисовой каши красного цвета.
— Что это такое? — удивился я, принюхиваясь.
— Рис со свеклой. — пожала плечами бабуля.
Я был очень голоден и начал есть это нечто. Оказалось вполне съедобно. Мне даже понравилось. Хотя, конечно, удивился я поначалу сильно. В моем детстве такого рецепта не помню.
— Как у вас день прошёл? — спросил я с набитым ртом. — Как малая?
— Всё хорошо, — ответила мама, держа на руках Аришку. — Только её нельзя больше в табуретке оставлять. Встаёт уже сама, того гляди перевернётся.
Да уж. С кроваткой вопрос надо решать.
— Кстати, сегодня ко мне на приём Нинка Кузнецова из гастронома приходила, — сказала бабушка, — Мишка в больницу попал.
— Да что ты, — воскликнула мама. — Что случилось?