Революция

– Поверить не могу, что он сказал правду, – сказала я, говоря с собой и не обращая внимания на слова Хейдена.

– О чем ты говоришь? Грейс, расскажи мне, – в отчаянии просил Хейден. – Не молчи. Давай поговорим.

Он шагнул ко мне, но остановился, наткнувшись на мой колючий взгляд. Тогда Хейден поднял руки, будто капитулируя.

– Барроу сказал… мой отец умер по твоей вине…

Я успела произнести эту фразу, а дальше слова покатились, как камни с горы, перебивая друг друга и мешая мне связно думать.

– Конечно, ты… не убивал моего отца сам, но ты помешал соратникам Селта его спасти… Неудивительно, что потом он так быстро умер…

– Ты права, – согласился Хейден.

Мой взгляд впервые остановился на его лице. Но теперь уже Хейден отвел глаза.

– Я не стану отрицать ни одного твоего слова, – сказал он, сокрушенно пожимая плечами и глядя в пол. – Эти люди старались помочь твоему отцу, а мы с парнями их ухлопали.

Эта мысль без конца повторялась у меня в мозгу. А о том, что грейстоунцы могли хладнокровно перестрелять Хейдена, Кита и Дакса… как-то не думалось. О том, что лекарства могли и не спасти отца… тоже как-то не думалось. Хейден – не злодей. Должно быть, услышанное в разговоре грейстоунцев терзало его самого. Моя эгоистичная натура взяла верх и торжествующе сияла, а в мозгу колоколом звенела отвратительная мысль: Хейден – косвенный пособник смерти моего отца.

– Грейс, поверь, мне очень больно, что так вышло, – повторил он.

Меня окружала мешанина темных пятен. Я старалась сосредоточить взгляд. Хейден стоял в десяти футах от меня. Судя по застывшей позе, он снова вел душевную борьбу. Я зажмурилась. Вся решимость превратилась в прах. Из горла вырвались сдавленные рыдания.

Видя меня сломленной, уступившей напору горя, Хейден забыл про самообладание. Он бросился ко мне. Сильные руки обхватили мои плечи, прижали к груди. Но я не ответила на объятие. Он отчаянно цеплялся за меня, изо всех сил пытаясь утешить, но мои руки оставались скрещенными на груди, не давая мне растаять, как прежде.

Мой неиссякаемый источник душевного равновесия, моя крепкая скала, моя страстная, захватывающая любовь… вдруг он стал тем, в чьей любви и утешении я не нуждалась. Он уже не мог вернуть меня к прежнему. Правильнее сказать, я этому противилась, оставаясь жесткой и невосприимчивой. Я сжималась под напором внутренней борьбы, проливала слезы, которые его объятия не помогали мне унять. Хейден словно не видел всего этого, продолжая меня обнимать. Его признание так основательно разбило мне сердце, что, казалось, ему никогда не исцелиться.

Не знаю, сколько времени мы так простояли. Хейден обнимал меня за плечи. Я, как баррикадой, загораживалась от него скрещенными руками и рыдала. Ни о каком ответном объятии не было и речи, но он не убирал рук. Он что-то шептал мне на ухо. Я не слышала ни слова из-за гула в голове.

Отчасти Барроу был прав. На Хейдене лежала доля вины за смерть моего отца, и сознание этого меня убивало.

– Я очень, очень сожалею.

Я ему верила, но его сожаления ничего не значили. Пусть он потрясен случившимся, ситуацию не переиграешь.

Пальцы сжались в кулаки. Я с удивлением это обнаружила, когда кулаки жестко уперлись Хейдену в грудь. Он и теперь не разжал объятий, не обращая внимания на мои удары. Поначалу они были вялыми, но постепенно набирали силу и делались злее. Глухой стук кулаков, барабанящих по мускулистой груди Хейдена, становился все громче.

– Отпусти меня, – сдавленным голосом потребовала я, продолжая вырываться из его объятий.

Я вспоминала нашу стычку после возвращения Хейдена из той вылазки. Я и тогда распадалась по кускам, но была вполне готова к тому, что он успеет меня подхватить. Сейчас мною владела потребность убраться прочь из хижины и от него.

– Нет, Грейс, – тихо, но твердо возразил Хейден.

Я надавила снова, стараясь удержать слезы, уже устав от плача. Горло пылало. Руки толкали Хейдена в грудь со всей силой, какая у меня была. Наконец я все-таки вырвалась и попятилась на несколько футов. Я смотрела на него, судорожно ловя воздух ртом. На лице Хейдена не было ни следа гнева или презрения. Только забота, грусть и, конечно же, чувство вины. Он мрачно наблюдал за мной.

Я тупо смотрела на него, словно все эмоции вдруг выпали и рассыпались по полу. Сердце очутилось там еще раньше. Пристальный, невероятно встревоженный взгляд Хейдена не отзывался во мне ничем. Наоборот, меня охватило странное спокойствие, и такая же странная пустота спешно заполняла зияющую дыру в груди, где совсем недавно билось сердце.

– Грейс, мне тяжело, что так получилось, – тихим, едва слышным шепотом произнес Хейден. – Поверь, мне очень тяжело.

Во мне ничего не отозвалось. Я продолжала смотреть на него.

– Я знаю, что тебе тяжело и что ты сожалеешь.

– Я не хотел этого делать, – чуть помолчав, продолжал он.

– Да, ты не хотел.