Революция.com

• разочарование также может объяснить ненависть к Западу, поскольку он считается главным соблазнителем, источником всех мирских грехов;

• в обществах, где женщины имеют политические права, они выступают против социальных конфликтов и идеологического радикализма.

В Пакистане, где три четверти женщин не умеют читать, США поддерживают программу ООН, оплачивающую родителям нахождение их детей в школах. Например, есть программа «масло за школу», когда каждая девочка, отсидевшая в школе 20 дней в месяц, получает четыре литра масла.

Получается, что в результате создается модель трансформации массового сознания с помощью трансформации женского сознания, что, возможно, связано с тем, что трансформация мужского сознания уже затруднена из-за его сформированности (см. рис. 38).

Рис. 38. Массовое сознание

В каком-то другом, но близком направлении действуют, вероятно, и все типы программ по развитию гендерных исследований, которые столь активно поддерживаются, в том числе и на территории бывшего СССР. Пол Вулфовиц упоминает, что 50 % населения арабских стран составляют женщины [32]. И это еще один ответ на вопрос о путях трансформации массового сознания.

Косвенно эти же цели, вероятно, преследует и французский запрет на мусульманские платки в школах. Это также попытка разрушить замкнутый сегмент, который может хранить в себе ростки любого антидействия, поскольку любое внешнее проявление иносистемы всегда маркирует невозможность входа и виртуальный мир. Ярким примером чего являются секты, которые сразу же закрывают любые несанкционированные информационные потоки для своих последователей.

Можно также говорить, что подобные подходы закладывают определенные «когнитивные бомбы», которые способны через некоторое время разрушить когнитивные схемы данного общества или, по крайней мере, создать активные возможности для такого разрушения. Как правило, в таком случае идет подведение ресурса под удержания конкретного аспекта в рамках повестки дня данного общества.

В свое время антисоветское форматирование было направлено против примет советскости в виде конкретной символики (Ленин, партия, комсомол). Но это не были религиозные символы, хотя и выполняли в чем-то их функции. В случае мусульманского общества невозможно направить стрелы против религиозных символов, поэтому направленность удара характеризуется максимальной косвенностью– речь, казалось бы, идет всего лишь о положении женщины в данном обществе. На самом же деле перед нами опять возникает возможность уничтожения одного из столпов, на котором зиждется данный тип общества. Сходным образом в войне против Японии нельзя было разрушать образ императора, поскольку это вызвало бы отторжение, поэтому пропаганда была направлена против «неправильных» генералов при «правильном» императоре. Кстати, типичная антивластная риторика всегда строится на системе «правильный» народ и «неправильные» руководители.

Следует подчеркнуть, что сегодня мы наблюдаем в определенной степени странный симбиоз из виртуальных и невиртуальных объектов, их взаимосвязь позволяет, меняя одну составляющую, получать результат в другой. Сегодня часто содержание и форма сообщения стали равноценными. Если в прошлом форма диктовала форму, то сегодня часто, особенно в политике, форма начинает диктовать, какое именно содержание нужно. Именно против этого выступал Пол О'Нил, который будучи министром финансов и сталкиваясь с ролью Кларка Роува, понял, что это не соответствует его представлениям, что внешнее лицо должно формироваться сутью, а не требованиями идеи дня [33. – С. 33]. Однако он забывает о том, что стратегические требования могут диктовать как необходимость в данной точке пространства и времени того или иного содержания, так и той или иной формы. Вспомним понятие «псевдособытия», введенного Д. Бурстином, как именно продиктованного стратегией, а не появившегося в жизни естественным путем.

Дэвид Фрам приводит пример форматирования речей Джорджа Буша под женского избирателя в период первой президентской кампании, называя это переводом, который инициировала К. Хьюз, пытавшаяся захватить именно женского избирателя [34. – С. 38]. Бизнесмен становился нанимателем, слово «родители» было запрещено, вместо него говорили «мамы и папы». Карен Хьюз ненавидела глаголы. Если от глаголов нельзя было избавиться, они должны были стать максимально нечеткими. И больше всего она не любила слово «но», поскольку оно создавало конфликт и конфронтацию. Поэтому президент не мог говорить: «Мы много сделали, но мы должны сделать больше». Вместо этого ему писалась фраза: «Мы много сделали, и мы должны сделать больше». В тот период Карл Роув и Карен Хьюз находились в определенной конкуренции. Д. Фрам приводит мнение одного из сотрудников: «Президент уважает Карла, но зависит от Карен». Кстати, в той избирательной кампании они имели разные целевые группы: Роув хотел работать с белыми евангелистами и средним классом испаноговоряших, а Хьюз – с женщинами.