Революция и Гражданская война в России 1917—1922

Тем не менее до февраля-марта 1918 года «триумфальное шествие советской власти» захватило и южные районы России, а также Сибирь. Советская власть побеждала и здесь, несмотря на лихорадочные попытки местных антибольшевистских групп создать здесь свои думы, войсковые правительства, комитеты Учредительного собрания и т. п. Так, например, в феврале 1918 года в Томске было создано некое «Временное правительство автономной Сибири», возглавляемое эсером П. Я. Дербером. Но судьба этого правительства мало отличалась от судьбы калединского правительства на Дону. Уже в феврале 1918 года Томский совет арестовал значительную часть этого «правительства», отвез арестованных на ближайшую к Томску узловую станцию «Тайга» и отпустил на свободу, запретив возвращаться в Томск, но уже в апреле-мае 1918 года различные эксперименты Наркомпрода, а также ошибки и злоупотребления органов советской власти подорвали влияние большевиков в Сибири и на юге России.

Как я уже писал выше, первым камнем преткновения между большевиками и левыми эсерами стал Брестский мир; этот мир вызвал острую полемику и среди самих большевиков. Но весной 1918 года заключение такого мира было совершенно необходимо, и поэтому риски, на которые шел в данном случае Ленин, были оправданы. Далекий от симпатий к Ленину его западный биограф Луис Фишер писал: «Как государственный деятель Ленин наблюдал, взвешивал, рассуждал и приходил к выводу на основании реальных условий. Власть не ударила ему в голову, а прояснила ее… Он судил по конкретной ситуации. Ситуация 1918 года требовала приобретения мира дорогой ценой. Ленин видел это с самого начала и готов был заплатить эту цену. Этим он спас созданное им государство»[190].

К сожалению, в области экономического строительства и продовольственного снабжения Ленин не проявил такого же трезвого прагматизма, свободного от теоретических и абстрактных концепций прошлых лет. И это дорого обошлось самим большевикам. Еще один небольшевистский автор, которого Ленин знал и ценил как достаточно объективного человека, – я имею в виду Н. Устрялова, – писал в своей книге «Под знаком революции»: «Политика реквизиций и конфискаций вызывала со всех сторон органический протест, а запрещение торговли – всеобщее неповиновение. Человек, решившийся подчиняться коммунистическим декретам, умер бы с голоду через пару недель после своего решения. Ибо легально, кроме знаменитой восьмушки сомнительного хлеба и тарелки бурды из гнилого картофеля, достать было нечего. Вся страна, включая самих коммунистов, жила вопреки коммунистическим декретам, вся Россия “спекулировала”, и естественно, что официальных оснований карать каждого гражданина можно было найти сколько угодно»[191].

В целом же можно сказать, что к началу лета 1918 года большевики утратили значительную часть ранее приобретенного доверия и среди крестьян, особенно средних, и среди ремесленников, и даже среди части рабочих, чем, конечно, спешили воспользоваться другие партии.

Недовольство экономической политикой большевиков в производящих губерниях России было столь велико, что местные органы советской власти были вынуждены отменять хлебную монополию и твердые цены. Направленный в начале июня 1918 года в Царицын И. Сталин телеграфировал Ленину: «Шестого прибыл в Царицын. Несмотря на неразбериху во всех сферах хозяйственной жизни, все же возможно навести порядок. В Царицыне, в Астрахани, в Саратове хлебная монополия и твердые цены отменены Советами, идет вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же надо добиться в Астрахани и Саратове, иначе через эти клапаны спекуляции утечет весь хлеб»[192].

Эта телеграмма была отправлена в Москву 7 июня. Ясно, что за один день пребывания в Царицыне Сталин не мог добиться введения твердых цен и карточек, он добился только принятия решения на этот счет местными Советами. Все же путем самых жестких мер Сталин сумел заготовить несколько миллионов пудов зерна и большое количество скота. Однако в Москву удалось отправить лишь небольшое количество этого продовольствия. Заверения Сталина, что по линии Царицыно – Поворино – Козлов – Рязань – Москва можно будет отправлять по восемь и более маршрутных поездов в день, не были выполнены. Победа Краснова на Дону, временные успехи контрреволюции на Северном Кавказе и действия чехословацкого корпуса, все это очень скоро заставило Сталина переключить свое внимание с вопросов продовольственных на военные проблемы. Разбирая позже причины неблагоприятной обстановки и неудачи своей миссии на юге, Сталин в письме Ленину отмечал: «Обрисованную выше неблагоприятную обстановку следует объяснить: 1) Поворотом фронтовика, “справного мужика”, в октябре боровшегося за советскую власть, – против советской власти (он ненавидит всей душей хлебную монополию, твердые цены, реквизиции, борьбу с мешочничеством»)[193].

Недовольство захватило, однако, не только «справного мужика», но и значительную часть рабочих, особенно в провинциальных центрах.