Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

Конституционное движение возникает как диссидентское движение русской аристократии, целиком и полностью отвергаемое властью. Вроде бы оно не имело никакого продолжения, сгорев в огне большевистской революции. Однако рожденная этой революцией государственность формально признала конституцию, хотя и полностью отвергла все конституционные принципы. Советский конституционализм выглядит полной профанацией конституционных идей, но на его закате рождается диссидентское движение советской интеллигенции (русской версии среднего класса), которое начинает борьбу за наполнение пустой конституционной формы либеральным содержанием. Диссидентское движение не стало архитектором перестройки, но в Конституции 1993 года были наконец признаны все те принципы, которые отвергал советский конституционализм. Посткоммунистический конституционализм очень быстро стал декларативным, между конституционной моделью и конституционной практикой возникла пропасть. Но ответной реакцией на то, что правовая и политическая практика оказались полностью неконституционными, стало возрождение в России движения за конституционную реформу, которое ставит своей главной целью превращение конституционных принципов в действующие.

Таким образом, от одной конституционной катастрофы к другой Россия странным образом движется в нужном направлении, выдерживая общую линию… Так или иначе эволюция российского конституционализма выходит сегодня на финишную прямую. Противоречие между либеральной конституционной моделью и нелиберальной конституционной практикой не может существовать вечно. Теоретически существует два сценария его разрешения. В первом случае конфликт разрешается через конституционную реформу, которая «модернизирует» российскую конституцию таким образом, чтобы конституционные принципы могли быть реализованы не только в теории, но и на практике. Во втором случае конфликт разрешается через конституционную контрреформу, когда либеральное содержание конституции будет выхолощено окончательно, и в этом случае посткоммунистическая конституция будет снова редуцирована до уровня советской конституции. Россия стоит на конституционной развилке, где двигаться можно только либо вперед, либо назад.

Видимо, только в этом одном и состоит суть пресловутой «Проблемы 2024». Дело вовсе не в том, сможет или не сможет позволить себе Путин бесконечно долго оставаться у власти (если захочет — сможет), а в том, как дорого это будет стоить для русской истории, какую цену за его личный выбор всем придется заплатить, какой именно импульс развития российскому конституционализму, а значит, и всей социальной и политической системе он даст в ее «момент истины».

Суть выбора, который предстоит сделать в этой узкой, но принципиальной области, очень проста — либо надо от формального провозглашения конституционных принципов переходить к их практической реализации, либо надо открыто отказываться от этих принципов, кромсая текст конституции.

Возобновление конституционной дискуссии

В середине нулевых казалось, что вопрос о конституционной реформе в России закрыт раз и навсегда. Господствующая, и не только официальная, точка зрения состояла в том, что действующая российская конституция образца 1993 года является оптимальной на все времена. А если и возникают какие-то вопросы в рамках конституционного правоприменения, то все эти вопросы можно и нужно разрешать в рамках действующего конституционного закона. Апология «конституционной стабильности» стала своего рода прологом к апологии «политической стабильности», оказавшейся основным трендом в развитии официальной политической идеологии к концу первой декады XXI столетия. Даже предпринятая на излете этой декады самой властью локальная конституционная реформа, которую ряд наблюдателей оценивают как конституционную «контрреформу» (в рамках которой были увеличены сроки полномочий избранного президента и парламента), не поколебала веру в непреходящую ценность конституционной стабильности для России.

Отношение к действующей конституции изменилось неожиданно и радикально в период всплеска общественной активности на рубеже 2011—2012 годов. Оказалось, что конституционная стабильность — отнюдь не константа общественного сознания, а всего лишь одна из его преходящих иллюзий. Всколыхнувшееся от политической летаргии российское гражданское общество в числе первых поставило в повестку дня вопрос о конституционной реформе как об одной из наиболее актуальных политических и правовых задач, требующих незамедлительного решения.