Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

Конечно, развивающееся, становящееся и развитое, состоявшееся явления едины, у них общая природа. Но все-таки свойства у них могут быть разные. Расплавленный металл, вытекающий по желобам из доменной печи, внешне мало чем напоминает будущую сталь, хотя их природа одна и та же. Формирующийся конституционализм вполне может выглядеть не только непривычно, но и непривлекательно для глаза, привыкшего к созерцанию классических конституционных форм.

Судить объективно и всесторонне о победах и поражениях российского конституционализма можно только в развитии, наблюдая сдвиги глубинных конституционных «тектонических пластов», причем на очень больших временных дистанциях. Возможно, мы больше сможем понять о российском конституционализме, соотнося между собой те формы, которые были присущи ему на различных этапах его становления, чем соотнося эти формы с европейскими образцами аналогичного исторического периода.

Нельзя изучать человеческий эмбрион под тем же углом зрения, под которым мы изучаем человека. В то же время нельзя не признать в эмбрионе человека. В утробе России формируется конституционный эмбрион. Это — конституционализм, если и не действительный, то хотя бы потенциальный. Задача исследователя российского конституционализма состоит не в том, чтобы «запротоколировать» наличие или отсутствие конституционного порядка, а в том, чтобы определить наличие «точек конституционного роста», удостовериться в их жизнеспособности и на этом основании предположить, можно ли ожидать успешные «конституционные роды» или надо готовиться к «конституционному выкидышу».

Глава 36. Российское «конституционное большинство» и его растущие потребности

Русская общественная мысль запуталась в трех соснах: государстве, революции и конституции. Либералы желают конституционного государства, но боятся революции, справедливо полагая, что будут первыми, кого эта революция сметет с лица русской земли. Консерваторы хотят любой ценой предотвратить революцию, но вынуждены для этого пожертвовать конституцией во имя укрепления репрессивного полицейского государства, что рано или поздно все равно приведет страну к революции. Отчаявшиеся радикалы с обеих сторон предлагают одним махом сжечь в огне революции опостылевшее государство (левые) и зловредную конституцию (правые), чтобы не над чем было больше ломать голову. Будучи не в силах разрешить эту задачку, гражданское общество впало в ступор и с ужасом наблюдает, как страна погружается в хаос.

Из этого заколдованного политического леса можно, однако, выбраться, если признать, что целью революции является не столько уничтожение старого государства, сколько создание нового. В революции есть не только разрушительная сила, но и огромная созидающая мощь. Все великие конституционные государства возникли на гребне не менее великих национальных революций, в ходе которых обыватель и подданный становился гражданином. «Без труда не вытащишь рыбку из пруда», — говорит русская пословица. Без великого напряжения воли, без революционного подъема и экстаза, то есть всего того, что Лев Гумилев подразумевал под «пассионарностью», новое государство не появится. Конституционную национальную государственность нельзя «вымучить» на бумаге, нельзя «выговорить» в самозабвенных речах. Она либо родится в ожесточенной борьбе, либо останется еще одной великой русской утопией.

Непослушное, но не агрессивное большинство…

За четверть века Россия прошла витиеватый путь от наивной демократии девяностых с их бессистемным «анархоконституционализмом» через суверенную демократию нулевых с их ограниченной конституционностью к постановочной демократии десятых с их откровенной неконституционностью. После окончания нулевых постепенное, но неуклонное «выдавливание» конституционализма стало основным трендом эпохи. С момента прихода к власти Владимира Путина Россия пережила несколько последовательных конституционных контрреформ, которые в конечном счете и стали главным содержанием его политического курса.

Российский конституционализм за два с половиной века прошел путь от полного отрицания конституционной идеи в принципе через ее признание в особо извращенной форме («советского конституционализма»), когда все принципы, составляющие действительное содержание конституционализма, были объявлены вне закона, к «дуалистическому» посткоммунистическому конституционализму, признающему конституционные принципы в теории, но отказывающемуся применять их на практике.