Революция, или Как произошел переворот в России

11-го марта великий князь получил письмо от Временного правительства, подписанное князем Львовым. Из этого письма видно, что оно должно было быть доставлено Николаю Николаевичу до прибытия Его Высочества в Ставку. В этом документе сказано, что Временное правительство незадолго до отречения Государя, обсудив народное мнение, решительно и настойчиво высказывающееся против дома Романовых, пришло к заключению, что оно не считает себя вправе оставаться безучастным к голосу народа и убеждено, что великий князь во имя блага родины пойдет навстречу требованиям положения и сложит с себя командование до прибытия в Ставку.

На это письмо великий князь ответил: «Идя навстречу высказанным желаниям, чтобы я сложил с себя Верховное командование во имя блага родины, я это делаю и рад, что могу вновь высказать любовь к родине, в чем Россия до сих пор не сомневалась, и поэтому отдаю приказ о сдаче командования генералу Алексееву, согласно Положения о полевом управлении войск».

Приводимые мною высокого и глубокого исторического значения данные получены мною, как упомянуто выше, из несомненных источников[11]. Они ясно говорят, что «во имя блага родины» многострадальная родина наша ввергнута была в революционную смуту и анархию руководителями переворота, рискнувшими даже упоминать о «голосе народа», которого никто не спрашивал и никто не слыхал.

Очень любопытно, что Временное правительство только в самом конце мая, т. е. почти три месяца после фактического ухода из армии великого князя, решилось объявить об отчислении от должности Верховного Николая Николаевича. В «Русском Инвалиде» от 27-го мая 1917 года № 122 появился приказ, помеченный от 11-го марта, в котором говорится: Числящийся по гвардейской кавалерии и состоящий по Уральскому и Кубанскому казачьим войскам, Верховный Главнокомандующий генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич отчисляется от должности вследствие его ходатайства об освобождении от верховного командования и освобождается от службы.

В этом приказе помещена неправда о «ходатайстве Его Высочества об освобождении от верховного командования». Такого ходатайства не было.

Сдача великим князем верховного командования генералу Алексееву повергла всех в полное уныние, и стало ясно, что революция теперь не остановится и скорая погибель армии, а с ней и России неизбежны. Ставка при этом хорошо понимала, что генерал Алексеев Верховным Главнокомандующим ни по своему характеру, ни по своим способностям, ни по системе своего труда, при котором он стремился одинаково внимательно разрешать и крупные и мелкие вопросы, быть не может.

Генерал Алексеев был ценный начальник штаба и не более.

Приходится вновь отметить, что разочарование в эти моменты у всех было велико, и горькое чувство сознания грядущей гибели Родины охватило все большее и большее число лиц.

Отрекся Государь, принудили отказаться принять царство великого князя Михаила Александровича и не допустили стать Верховным великого князя Николая Николаевича. Романовы, которых народ поминал на ектеньях, могуче жил с ними 300 лет, ушли, и трудно было допустить, что случайные деятели, выдвинутые революцией и толпой, смогут их заменить и продолжать вести не только великую войну, но и перестраивать Россию на новый лад. Пропали все надежды, стало нетерпимо тяжело. Генерал Алексеев не радовался своему назначению Верховным Главнокомандующим.

Великий князь отбыл в Крым, где стал жить уединенно частным человеком.

Через несколько дней генерал Алексеев, по моему ходатайству, разрешил мне выехать из Ставки.

Адмиралу Нилову разрешено было уехать из Ставки еще 11-го марта. Константин Дмитриевич отправился в Царское Село. С большой грустью расстался я с этим прямым, честным, глубоко преданным Государю и России человеком. За два с половиной года, когда мы вместе находились при Царе, я ни разу не заметил, чтобы К. Д. Нилов вел себя не искренно. Положение его бывало нередко весьма тяжелое, так как Императрица Александра Федоровна не благоволила к нему и считала Нилова враждебно к ней настроенным, однако Константин Дмитриевич всегда прямо высказывал свои мнения и был один из тех, кто не только открыто, но и резко отзывался о Распутине; находя, что «старец» губит престиж Царского Дома, он всегда убежденно говорил, что вера в Распутина основана только на суеверном страхе Государыни к нему. Нилов сердечно жалел Государя, понимал, как он одинок и как в своем служении России Царь никогда не преследовал личных и династических интересов.

Д. Дубенский.

Италия.

9-го июля 1920 года.

Дополнение: Допрос генерал-майора Д. Н. Дубенского {185} следователями ЧСК Временного правительства 9 августа 1917 года [12]