Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

По словам Генриха Фюсли, один врач, посетивший Бедлам, рассказывал, что большая часть его обитателей – женщины, пережившие несчастную любовь, а вторая по численности группа – «кучеры и извозчики», которые в силу постоянной тряски во время езды повредили эпифиз мозга. Однако Гаррик не только посещал Бедлам. Объект изучения нашелся недалеко от его дома. Один джентльмен, друг актера, жил на Леман-стрит, в районе Гудманс-Филдс. Как-то, играя у открытого окна со своей двухлетней дочерью, он нечаянно выронил ее на мощеную мостовую. Девочка тотчас умерла. Мужчина лишился рассудка. Он «так и стоял у окна, крича от мучительной боли утраты». Всю оставшуюся жизнь он подходил к этому злосчастному окну и играл с невидимой девочкой, ронял ее, и вновь раздавался «пронзительный крик горестных страданий». Затем он впадал в молчаливую меланхолию и медленно оглядывал место рокового события, «остановившимся взглядом вперяясь в предметы, иногда он медленно оглядывался вокруг себя, словно ища сочувствия». Гаррик говорил, что именно у него он «научился изображать безумие». По словам одного из зрителей, актер «не совершал резких движений, у него не было бурной жестикуляции; его движения были медлительными и плавными; вся его наружность выражала страдание; он неторопливо поворачивал голову; взгляд его был устремлен в одну точку, а если он переводил внимание на кого-то подле себя, то делал паузу и начинал неотрывно смотреть на этого человека спустя какое-то время…».

Поскольку сумасшествие тогда считалось излечимым, для борьбы с ним прописывали многочисленные рецепты. Георгу III давали так называемое снадобье от сумасшествия, вызывавшее воспаление, сыпь и жесточайшие расстройства. Доктор Дженнер, разработавший первую в мире вакцину против оспы, лечил умалишенных пациентов, «вызывая рвоту виннокислым антимонил-калием», то есть рвотным камнем и камфарной водой. Целительные свойства приписывали и некоторым курортам. Так, одну умалишенную по имени миссис Джессоп излечили воды курортного городка Бакстона; по словам 1-го графа Эгмонта, «теперь она ведет себя совершенно нормально и даже обзавелась любовником».

Георг III от природы был импульсивен и резок, обременительные государственные дела могли лишь усугубить его состояние. Он говорил о «тревоге, которую испытывает при подготовке детей к службе на различных постах, а также в вопросе их пользы для общества и оправдания оказанного их семье доверия». Осенью 1788 года король впал в безумие, говорили, что «это безнадежный случай».

Король схватил старшего сына за горло и ударил его об стену, требуя сказать, кто запретил ему шептать. Капитан Джек Пейн, гофмейстер двора принца Уэльского, известил придворных, что король проснулся у себя в постели, «жестикулируя и бредя, как самый настоящий маньяк»; он выл словно собака и бессвязно рассуждал о вопросах религии. Фанни Берни случайно встретила его в феврале 1789 года в ботанических садах Кью; его вывели на прогулку, и, по словам писательницы, король совершенно не контролировал свою речь, повторяя сотни раз слово «Нет!». Он говорил о Генделе и даже пытался петь оратории композитора «голосом столь хриплым, что звук его был просто ужасен». Вскоре монарха пришлось запереть в покоях, на ночь его привязывали к постели. К концу года приступы буйства стали настолько сильными, что на короля пришлось надеть смирительную рубашку. Порой его избивали палками, что, без сомнения, было пережитком старых поверий о том, что обуревавших его «бесов» можно изгнать розгами и силой. Тем не менее после принудительной жестокой терапии король поправился. Второй приступ произошел уже в 1801 году, однако Георга вскоре вновь признали дееспособным. Правда, отныне он довольно часто впадал в раздражительность и тревожное возбуждение.

Для Георга III, как и для короля Лира, большое значение имела концепция «двух тел», согласно которой король обладает физическим телом, а в противовес ему «телом политическим». Природное, или биологическое, тело было подвержено всем немощам человеческого естества, однако политическое тело не имело недугов или слабостей и не зависело от физического тела. В нем проявлялась воля монарха во плоти. Именно поэтому Гаррик сумел в роли короля Лира продемонстрировать королевское достоинство, изобразив при этом все симптомы душевной болезни.

В XVIII веке для лечения душевнобольных были основаны благотворительные психиатрические лечебницы. Состоятельные граждане особенно радовались возможности передать заботу о своих сумасшедших родственниках в частные руки, чтобы те, кто выжил из ума, не мозолили глаза. Обитатели таких лечебниц, как правило, содержались как в тюрьме, в ход безнаказанно шли цепи, кандалы, веревки и наручники. Считалось, что одержимые не страдали от физических недугов, поэтому ученый-медик Томас Уиллис в труде «Две беседы о душах дикарей» (Two Discourses Concerning the Soul of Brutes) рекомендовал «суровые методы обращения и дисциплину», игнорируя физическое состояние больных.