Революция в стоп-кадрах

Гроб ждал меня посреди усыпальницы, крышка открыта, сверху лился свет. Лишний саркофаг, оставшийся после какого-нибудь несчастного случая на смене или дурного жребия, из-за которого очередной непроснувшийся бедолага умер и сгнил где-то между звездами, а его мечты и амбиции так и остались невоплощенными в жизнь. А может, он остался от казненного военнопленного после другого, раннего восстания, о котором Шимп – всегда помнивший о боевом духе экипажа – так и не удосужился нам рассказать.

Пустая могила.

Я представила очередной пролет Мести Лиан, как она за секунду рассекает отсек от палубы до потолка, омывая пламенем и радами это скудно освещенное убежище.

– Пожалуйста, ложись в гибернакулу.

Мне пришлось рассмеяться:

– Да на хера?

– Сейчас для тебя это самое безопасное место. Твои шансы на выживание…

– Да с чего тебя вообще это заботит, Шимп? Почему ты просто не отключил нас, когда обо всем узнал?

Машина ничего не говорила. Я чуть ли не видела, как в его тупом часовом мозгу закрываются и открываются схемы решений.

– Я надеялся, что ты изменишь свое мнение, – сказало оно, наконец. – Я дал тебе все возможности.

«Если ты хочешь о чем-то мне рассказать, сейчас самое время».

– А я не изменила, – ответила я, а потом добавила, чтобы развеять все сомнения: – И не изменю.

– Большую часть миссии ты была ценным кадром, Сандей. И ты снова можешь им стать. – Оно выдержало паузу. – Не все могут постоянно функционировать согласно заданным характеристикам. Я не могу винить тебя за то, что в этот раз именно тебе выпал такой жребий.

Я не сразу вспомнила:

– Ох ты блядь, умно-то как!

– Я не действую произвольно, Сандей. Я не мстителен. Нет смысла выбрасывать ценные для миссии элементы, если их можно починить.

– Починить? Ты думаешь, меня нужно отремонтировать, что мы можем все проговорить, а потом все опять будет как прежде? Ты думаешь, я смогу обо всем забыть?

– Сандей…

– Я просто не пересекла твой ебаный порог рентабельности. Вот и все, о чем ты говоришь. Моя ценность еще не ушла в красную зону. Вот как ты все решаешь, вот как ты управляешь и больше ничего, у тебя больше ничего нет, а я думала… думала…

Стайка серебристых рыбок. Танцевальные теоремы. Свет или движение.

– Я ненавижу тебя, – сказала я.

– Сандей, пожалуйста, ложись в гибернакулу.

– Я убью тебя, если смогу.

– Я спасу тебя, – ответило оно, – если ты мне позволишь.

Вижу, ты нашел мои восьмушки.

Я всегда вела дневник. Они это поощряли: способ поддерживать связь с прошлым, так говорили наши создатели, якорь в бездонном море. И потому я придумала игру. Начала притворяться, что мои записи кто-то однажды прочитает, что я говорю с призраками, которых мы оставили позади. Во что бы они сейчас ни превратились.

Но последнее время я думаю, что, возможно, говорю с чем-то реальным, чем-то… близким. Чем-то, что всегда было с нами, а мы об этом даже не подозревали. И вот появился ты. Нашел мое короткое послание, настоящее, спрятанное внутри длинного.

Первый контакт. Ура.

А может, я просто болтаю с собственным эго. Может, до сих пор не могу признать, что нас так перехитрило нечто, спроектированное быть тупым.

Вот только оно не было таким. Не всегда. Иногда оно казалось слишком умным для своего количества синапсов, даже если учесть призраки ЦУПа. Если Виктор не врал – а зачем ему, тогда-то, в самом финале? – то Шимп уже знал, что происходит, прежде чем переманил его на свою сторону. Потом это дерьмо насчет «плакать – это нормально». Тот факт, что оно воскресило меня разобраться со срывом Лиан, его озарение, что «Лиан была тебе ближе, чем ты думаешь». Черт побери, даже я об этом не знала, пока не стало слишком поздно.

И большую часть времени я была права. Шимп – лишь перехваленный автопилот, эта машина мыслила настолько буквально, что прозвище Тарантула сочла реальным именем, пока я не прояснила ей картину.

Но и Лиан была права. Иногда оно вело себя слишком умно, превосходило характеристики.

Вот что тебя выдало. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: иногда машине помогали с домашней работой.

Я-то считала себя такой сообразительной, других наставляла. «Вы не с Шимпом сражаетесь, а с призраками ЦУПа. Недооцениваете их на свой страх и риск». Только я сама поступила именно так, разве нет? И я все знаки считала правильно; поняла, что значит исчезновение острова Пасхи, когда Шимп убрал все запасные копии со схем. Поняла, что они нам не доверяют. Поняла, что примут меры.

Но вот твое появление я не предвидела.

В свою защиту могу сказать, что они никогда не упускали возможности напомнить нам, какой чудовищно глупой идеей будет поставить искусственный интеллект человеческого уровня по главе любой миссии, уходящей в глубокое время. Он будет слишком непредсказуемым, говорили. Скорее всего пойдет своей дорогой. Вот почему понадобились мы, вот почему мы были такими особенными; у Шимпа была цель, а у нас – мозги.