Революционер на паровом ходу

Он опустил руки в бессилии. Ни пробиться сквозь давку, ни даже добежать туда невозможно. Оставалось только наблюдать, надеясь на лучшее.

Но и там лучшего не было. Сперва Карл не понял, почему толпа кричит, но не двигается. Затем он увидел, как из устья проспекта на площадь выполз, пыхтя и дымя, паровой форт. Тэнк. Тонкие стволы казались совершенно безобидными. Они не грохотали, не изрыгали огонь. Только тонкие струйки пара вырывались вслед за выплёвываемыми паровыми картечницами пулями. Одни люди бросились назад, другие всё ещё напирали вперёд, все вместе они падали под ливнем бесшумно настигавших всех их пуль, а потом тэнк продвигался дальше, а сзади шли солдаты, закалывая штыками каждого, кто ещё шевелился.

Там спасения быть не могло.

Карл оглянулся. Солдаты, кажется, уже заканчивали перезаряжать своё оружие. Карл ясно видел со своего места, как скучал офицер.

«Если у них прицельные трубки, значит это не мушкетёры. Нет, это егеря. И у них не обычные мушкеты, а нарезные штуцера. Перезаряжать штуцер долго. Пока загонишь молотком пулю по нарезам, вечность пройдёт. Я стою тут и теряю время. С двухсот шагов один ещё мог бы промахнуться. Но залп двух шеренг? Я тут единственная мишень на открытом месте… А не тот ли это дом, о котором мне рассказывал старина Франциск?»

Возможно, это был самый безрассудно отважный поступок Карла, за всю его предыдущую жизнь, но он бросился не на площадь, прочь от егерей, а на них. Заметив его, молодой офицер занервничал, выхватил саблю, прикрикнул на солдат. Те засуетились быстрее. А Карл тем временем подбежал к ближайшему подъезду, дёрнул дверь и…

Дверь не подалась. Проклятье. Конечно же, дворник запер её на засов. Быстрее к другой двери. То же заперта. Следующая дверь…

Он бежал в сторону солдат, а молоденький лейтенант, весь красный от испуга, кричал, чтобы быстрее перезаряжали. Кто-то из егерей уронил шомпол, нагнулся за ним, задел соседа. Возникла сумятица, дарившая Карлу секунды жизни. Но и следующая дверь была заперта. Этот спасительный дом закончился. Дальше по улице спрятаться было негде до самых солдат.

Тогда возобладал страх. Он заставил Карла пятиться. Туда, где слышались крики ужаса под деловитое пыхтение машин. Егеря восстановили порядок, и некоторые из них уже закончили заряжать своё оружие, ожидая теперь замешкавшихся товарищей. Жить оставалось несколько секунд.

Он огляделся вправо, влево. Даже фонарного столба нет. Пусть никакая, пусть призрачная, но и то была бы защита. Только арка вечно запертых ворот, как предупреждал его старина Франциск.

Егеря вскинули штуцера и прицелились. Офицер взмахнул саблей.

В последний миг Карл рванулся в арку. Сабля уже пошла к земле, егеря плавно спускали курки, а Карл летел в запертые ворота. Когда пули покинули стволы и устремились к нему, он распластался, пытаясь слиться со стеной. Грохот залпа оглушил.

Но он ещё был жив.

Офицеру надоела эта игра. Было слышно, как он ругается. Солдаты были злы не меньше своего командира. Промахнуться с сотни шагов из штуцера это простительная неудача для отдельного стрелка, но позор для целого подразделения. Теперь вопрос уничтожения Карла стал для них делом чести.

А для Карла стоял вопрос его жизни. Ворота заперты. Он в этом уже убедился. Подлезть под них невозможно. Это конец. Разве что…

Он делал так мальчишкой. Ухватился за край, подтянулся, закарабкался, срываясь и скользя штиблетами. Офицер выкрикнул что-то. Раздался топот бегущих ног. Карл застрял, протискиваясь под самым сводом арки. Как он дальше будет пролезать? Тут же не за что ухватиться. Темно и ничего не видно, он своим телом заткнул последнее отверстие для света. Внизу может валяться что угодно. Разбитые бутылки, об которые он может порезаться. Или в беспорядке наваленные дрова, в которых можно и руку сломать. А топот был уже за самой спиной. Кажется, его попытались ухватить за ногу. Он рванулся и неуклюже провалился.

Ушибся он больно. Наверное, расшибся в кровь. Но по воротам колотили приклады. Сколько они продержатся неизвестно, под натиском озверевших солдафонов. Спотыкаясь во тьме, неизвестно обо что, Карл бросился во двор-колодец. Тут должны быть двери чёрных ходов. Через чёрный выходит в парадный. А из парадного… а куда же он выйдет? Все улицы поблизости от ратуши сейчас наверняка запружены войсками. Он в штатском, значит чужой. К тому же вымазался весь в грязи. Потерял шляпу. А хуже всего нет денег.

Нет денег – значит бродяга. Бродяга – значит вор. А на что иначе живёт? Ну а коли бродяга и вор, то чего с таким церемониться. В иное, более доброе время, сослали бы на каторгу. Четверть века в забое, не выходя на поверхность, сказывают, исправляют даже самых отчаянных разбойников. Вот только, правда, ни один из исправившихся об этом не рассказывал. Потому как не доживали. Но нынче злые времена. В Карла уже стреляли без причины. Надеяться на милость не приходится.