Революционер на паровом ходу

Та часть старого города, где он сейчас блуждал, лежала в низменной ложбине меж двух холмов. Дома, по большей части, здесь были древней постройки, и от того невысоки. Здание в полных три этажа, да с мансардами на четвёртом, уже считалось местным небоскрёбом. Эта особенность побудила строителей проложить здесь монорельс не вдоль улиц, как на новых широких проспектах, застроенных сплошной стеной семиэтажек по обе стороны, а прямо над крышами старинных особнячков. Инженеры признали место удобным, чтобы устроить тут развилку. Потому район получил узловую станцию, хотя традиционно основная масса живущих здесь вела тихую и спокойную размеренную жизнь типичных буржуа либо тех, кто этим буржуа так или иначе прислуживает. И положение господ, и должности обслуги передавались здесь по наследству. Всем этим людям не было нужды раскатывать на монорельсе через весь город каждый день. Их дом и их работа были рядом.

Поэтому Карла не удивило, что к станции он подходил в одиночестве. Конечно, все сидят по домам. Заперлись и нос боятся высунуть на улицу. Да он и сам готов был опасаться всякого встречного.

Он подошёл так близко, что станция, словно громадный механически гриб, нависала почти над его головой. Шляпка этого гриба была тремя пассажирскими платформами, с единым навесом над ними. Ножка была изящными точёными столбами из прочного чугуна, меж которыми вилась спиралью лестница, с ажурными перилами и решетчатыми ступенями. В самом низу этой железной ножки, обычно гостеприимно распахнутые декоративные дверцы, нынче выглядели странно. Одна половинка застыла, будто раздумывая, а не стоит ли ей закрыться, другая была надломлена и болталась на одной петле.

Юношу охватил страх. Гриб отбрасывал свою тёмную зловещую тень на него. Вздымавшееся ввысь сооружение выглядело покинутым, и от этого угрожающим и вообще чужеродным среди милых сердцу старинных домиков. Но боле идти было некуда!

Он огляделся по сторонам. Непроизвольно сглотнул, и вновь бросил взгляд вверх. Старые знакомые улицы выглядели не более приветливыми. Пробраться по ним до окраин? Навряд ли. Да и не может быть, чтобы на станции никого не было. Ничего удивительного, что не спешат пассажиры по улице, никто не поднимается наверх, и не спускается со станции. Такая же картина бывала порой и в обычные дни. Зато наверху всегда кто-то ждал пересадки в нужную ему сторону. По крайности, там наверху, должен быть хотя бы кто-то из станционных рабочих. Они просто обязаны быть там. Как швейцар, оставленный стеречь ресторан, так и они обязаны следить за порядком на станции.

В любом случае, у него один возможный путь – вперёд и вверх. И, решившись, Карл побежал к дверям станции.

Каждый миг он боялся услышать выстрелы. Умом он понимал, что пуля штуцера обгоняет звук. И если он выстрел услышит, то значит, ему снова повезло. Стрелок промахнулся, а Карл ещё жив. Но страх иррационален, и не внимает доводам разума. Ещё вчера преуспевающий коммерсант, Карл Фрайден бежал, как не бегал никогда. Сейчас он не оглядывался по сторонам, не отвлекался даже на то, чтобы снова вдохнуть. Он видел только одну цель перед собой, весь мир сжался до размеров этой цели, и всё его существо было направлено только к её достижению. Стремглав он заскочил на винтовую лестницу, и понёсся по ней вверх, широкими прыжками минуя ступеньки. Дважды он оступился, один раз всё-таки упал, кажется, больно зашиб коленку, но на четвереньках продолжил свой бег в спасительную высоту. И когда он, преодолев полных семь витков железной спирали, вполз на перрон, то не имел сил подняться. Он лежал лицом на грязном палубном линолеуме, и жадно вдыхал тонкий запах его масел, смешанный с добротной угольной сажей. Он прижимался щекой к этой грязи, и думал только о том, что жив.

Потом ему пришло на ум, что это довольно неприлично и даже невежливо, валяться посреди перрона, к тому же перегородив собой проход. И он приподнялся и огляделся.

Сколь он мог видеть, на станции не было ни единой живой души.

Страх вновь закрался в его сердце. Не вставая в полный рост, всё так же на четвереньках, он прокрался к ближайшему угольному бункеру, сулившему собой известную защиту. Привалился к его железной стенке. Вновь перевёл дыхание, и только затем осмелился приподняться и осмотреться. Никого.

Тогда уже смелее, но всё же робея перед каждой тенью и соблюдая осторожность, он обошёл все платформы, подёргал все двери. Даже зачем-то заглянул за все шесть угольных бункеров, будто за ними в самом деле стал бы кто-то прятаться. Никого.

Он был совершенно один в этом мире победившего технического чуда, неведомым образом избавившемся от своих создателей. И что ему делать дальше, он решительно не знал. Он так стремился сюда, рвался наверх, спасаясь от неведомых преследователей. Да ведь он даже не подумал, что преследователи вполне могли поджидать его наверху. И когда он выполз на перрон, его тут мог поджидать тот самый молодой лейтенант. Счастье, что хоть от этого его судьба уберегла. Но, однако, что же ему дальше делать?