Революционер на паровом ходу

– Ну, смел ли ты через огонь прыгнуть?

– Зачем?

– Не спрашивай. Давай вместе.

Она крепко схватила его за руку, притянула к себе, поцеловала так, будто сладость всей жизни в том поцелуе. В глаза взглянула. Ну? И он решился. Разбежались вместе, да и сиганули.

– Купаться! – уже звала она. – Скидывай одежду здесь.

И сама тут же разделась догола. Подождала, пока он возился со своей жилеткой, путаясь в множестве пуговиц заплетающимися пальцами. А он всё искал повод отказаться. Да ведь нельзя. Поклялся же обычаи соблюдать. Ну, вроде никто не смотрит, а она его уже без одежды видела. Так себя успокоив, насилу набрался смелости раздеться. И она потащила его в реку.

Холодна была водица, да уж лучше в ней срам спрятать. Так в воду и заскочил побыстрее, лишь бы не позориться. А она уже впереди, дальше зовёт. Тянет на середину. Там купание, плеск воды, визги, смех. Затянула-таки да в самый круг девичий.

– Что, нравятся? – спрашивает. – Любую выбирай, твоя будет нынче же! Да и вы не стойте, ловите парня, пока не убежал.

Что тут началось. Девушки со всех сторон обложили, проходу не дают. Всякая так и норовит его то обрызгать водой, то в воде всем телом прижаться невзначай, да и ускользнуть тут же. Дразнят, проказницы.

– А ну-ка, – слышит он знакомый голос. – Может, замёрз в холодной водице наш гость? Обогреем.

И прижались к нему девицы со всех сторон. Жарко стало и от тел их тепла, и от смущения великого, и ещё от того растекавшегося по венам чувства, что и назвать не можно. А они рассмеялись, да и скрылись. Вновь только он и королева. Уже на берег тянет.

– Ну, не рад ты разве?

– Да странно мне это всё, – признался Карл. – Необычно. Даже не знаю, как себя повести.

– Да веди себя как хочешь, – рассмеялась она звонко. – Только на месте стоять не смей.

– А это что же тоже обычай такой?

– А сам-то ты как думаешь?

– Ну, – ответил Карл серьёзно, как всегда отвечал он на серьёзные вопросы. – Мысль моя такова, что всё это праздник древний, с диких времён до наших дней сохранившийся. А смысл его в вечной молодости эльфов. Вон вы все какие. Среди вас ни одного пожилого видеть не довелось.

– Да нету их, пожилых. Старики это самые опытные воины. Уходят они на дальний край леса. Там непрестанная война с ограми. Приходят ящеры, объедают всю молодую поросль, изводят лес. Кто его защитит, кроме нас.

– А женщины? – не понял Карл. – Ведь, заметил я, у вас принято женщин беречь. Место женщины в глубине леса. На окраине я только одну Зорянку и видел.

– Женщины то же могут сражаться. Кто своих любимых потерял, а детей вырастил, тех уже ничто не держит. А там война. Здесь, на границе с людьми только редкие стычки. Тут молодёжь опыту набирается. В охоте. В защите леса от редких лесорубов. Иногда и в поединках меж собой. Молодая кровь бурлит, всяк хочет доказать, что не хуже других.

Он молчал, осмысливая услышанное. Она же поняла его молчание по-своему.

– Не ожидали мы, что вдруг люди так яростно на лес нападут. Все эти машины… Кабы не ты, не выстоять нам никак. Ты спас нас. Что ты хочешь в награду? Хочешь, отправимся сейчас же по всей реке. Везде на ней праздник в эту ночь. Коли я тебе не мила, выбирай любую. Двух, трёх. Сколько захочешь. Все тебе рады будут.

– Да не ради награды! – сказал он в сердцах.

Потом обнял её, прижал к себе, оторвался.

– И ты мне мила. Да только мнил я прежде, что вот найду эльфов, они древние и мудрые, все проблемы людей разрешат. А тут выходит у вас самих беды да горести, а я не знаю как тому помочь. Одна у вас только в жизни отдушина этот праздник дикий.

– Дикий? – переспросила она. – Так говоришь, будто плох он.

– Не плох, но вроде последнего желания перед смертью.

– Может и так. А другого ты ничего не заметил? Нет? Ты же врач. Неужто в самом деле не заприметил? Так пойдём, покажу тебе главную тайну праздника. Только прежде одеться нам надо будет.

Она подала ему простые рубаху да штаны из плотной ткани. Он припомнил, эльфы ту ткань делают из пеньки. Делают её из той стойкой травы, что выше человеческого роста поднимается, широко раскрывая свои листья. Дурманит та трава, смотри не усни в ней. Много её, где под деревьями, где на полянах. Скосишь, глядь, снова растёт. За лето не меньше трёх урожаев собирают. Потому в такой ткани никогда нет у эльфов недостатка. Меж тем спутница его и на себя надевала из той же ткани одежду. Платье закрывало её до пят, длинные рукава почти скрывали руки. Она подвязала их плотно. Обмотала голову платком, прикрыв им лицо так, что осталась только щель для глаз.

– Пойдём, коли готов, – потянула она его.

И повела в тени, где мерцали светлячки на листах цветущего папортника.

– Зря не топчи, за мной следом иди, – велела она.

Затем, заметив что-то, нагнулась, сорвала, дала ему.

– Держи, нести будешь.

Вот так и пошли они. Она срывала травы, отдавала ему, он нёс. Набрали охапку, повела его к кострам. Отдали там, а она его уже тянет.

– Ну-ка давай к столу, да ещё закуси.

– Да вроде не голоден я.

– Ешь, велю тебе. И мне не перечь.

Он повиновался. Она то же взяла себе кусок. Пока ели, вновь заговорила.