Революционное самоубийство

Пока полиция с завидным усердием не давала спокойной жизни «Черным пантерам», другие жители Окленда и его окрестностей объединялись, чтобы помочь мне. Партия решила, что широкая поддержка будет необходима для поиска союзников и сбора денежных средств на мою защиту. Так что в декабре наша партия объявила о коалиции с партией «Мира и свободы». Эта организация, в основном, состояла из белой молодежи, протестовавшей против войны во Вьетнаме и чувствовавшей, что двухпартийная политическая система больше не работает. Эти молодые люди увидели необходимость в третьей партии, которая бы сумела выдвинуть сильных лидеров с антивоенной программой на выборах 1968 года, а также бороться с пороками нашего общества. В конце концов, когда партия «Мира и свободы» стала легальной в большинстве штатов, она выдвинула Элдриджа кандидатом в президенты и Джерри Рубина[47] — кандидатом в вице-президенты. Но самое главное, что союз между «Черными пантерами» и партией «Мира и свободы» был призван показать, — это то, что за мое пребывание в тюрьме и ошибочное обвинение в убийстве патрульного Фрея были ответственны расизм и полицейский гнет. Лозунг «Свободу Хьюи!» стал плодом нового союза. Он превратился в объединяющий призыв для всех людей, веривших в мою невиновность.

Между тем, все чернокожие жители Америке не остались равнодушны к тому, что я попал за решетку. «Черные пантеры» набирали новых членов в каждом крупном городе и даже кое-где в сельской местности. Случалось так, что люди просто собирались вместе, называли свою группу «Черными пантерами» и даже не пытались связаться с нашим центральным штабом. Иногда группы брали за основу нашу программу из десяти пунктов и придумывали себе другое название. Способ создания группы был не так уж важен, поскольку, в любом случае, община повышала свою образованность, ее сознания поднималось на новый уровень развития.

Мы также сумели вызвать международный резонанс. Вскоре группы из других стран стали обращаться к нам с просьбой прислать наших лекторов. В то время мы по-прежнему считали себя революционными националистами, другими словами, чернокожими националистами в Соединенных Штатах, занявшими революционную позицию. Мы еще не разработали свою международную политику. Однако некоторые члены нашей партии уже выступали за пределами Штатов и объясняли нашу политическую платформу, а также сущность американского варианта угнетения. В том числе представители нашей партии посетили и Японию. Группа революционно настроенных японских студентов «Дзенгакурен» пригласила «Черных пантер» выступить на нескольких конференциях, организованных «левой» молодежью. Для поездки в Японию мы выбрали Кэтлин Кливер (недавно она стала женой Элдриджа) и Эрла Энтони из нашей партии. Эрл был бакалавром из Лос-Анджелеса. Несмотря на проблемы, которое Лос-анжелесское отделение партии с ним имело, Эрл считался компетентным, четко выражающим свои мысли человеком, и поэтому подходил на роль оратора. На Гавайях Кэтлин и Эрл задержались, у них возникли проблемы с получением виз в японском консульстве. Кэтлин решила вернуться, и Эрл отправился дальше в одиночку.

Однако в Японии все пошло не так, как планировалось. Вместо того, чтобы изложить позицию партии, Энтони познакомил японцев со своим личным мнением об отношениях черных и белых и рассказал им о том, как черный мир будет бороться с белым и как белому миру придет конец. Его речь была довольно проста и была полностью созвучна позиции Стокли Кармайкла. Энтони не высказал заинтересованности проблемами классовых взаимоотношений и даже не пытался описать их применительно к Америке. Для него вся проблема заключалась в расизме, что не могло не привести к сепаратизму.

Я прослушал запись нескольких японских конференций, которую принес мне друг, и очень рассердился. Японские студенты разгромили Энтони направо и налево. Они задавали ему хорошие вопросы — вопросы, в которых противоречия рассматривались с точки зрения диалектики, тогда как Энтони привык к вещам абсолютным. Он зациклился на том, что белые угнетают черных. Разумеется, расизм не в последнюю очередь виноват в наших проблемах, но он вписан в более широкий контекст. По иронии судьбы, именно японские студенты выразили подлинную позицию нашей партии, указав другие, кроме расизма, причины и обстоятельства, осложняющие отношения черных и белых в Америке. Энтони не оправдал возложенных на него надежд, увлекся индивидуализмом и тем самым сузил возможности международного сотрудничества. Не удивительно, что японские студенты разочаровались в нашей партии. И по сей день я не знаю, была ли Кэтлин Кливер как-то причастна к провалу Энтони в Японии. Кэтлин действительно любила партию, но я сомневаюсь, что она или Элдридж когда-либо принимали нашу идеологию полностью.