Революционное самоубийство

Помимо прочего, Гэрри подверг критике всю процедуру избрания членов большого жюри. В Калифорнии каждый из двадцати судей Высшего суда рекомендует трех человек в большое жюри. Предполагается, что судьи лично знают своих кандидатов. Совершенно ясно, что немногие судьи Аламедского округа знакомы с 200.000 и больше негров, проживающих в этом округе. На самом деле получилось так, что единственный чернокожий, который был в составе большого жюри, заслушавшего мое дело, отсутствовал в тот день, когда жюри были представлены свидетельские показания. Обычно судьи склоняются к тому, чтобы выбирать в жюри белых представителей высших слоев и среднего класса, т. е. бизнесменов, консервативно настроенных домохозяек, брокеров, банкиров, армейских офицеров в отставке и т. п. По большей части это люди средних лет, не имеющие ни малейшего представления о жизни чернокожих бедняков. Добавим, что большинство из них в душе питают враждебное отношение к неграм. И после этого скажите, пожалуйста, разве они способны хотя бы чуть-чуть понять события или причины, по которым такой обвиняемый предстал перед ними?

Гэрри сделал любопытный вывод, обратив внимание на то, сколько времени потратило большое жюри на рассмотрение моего дела. Он изучил официальные стенограммы заседания жюри и доказал, что, возможно, большое жюри вообще не рассматривало или не обсуждало ни одну из представленных ему улик. Гэрри провел тщательный поминутный анализ последнего заседания жюри. Результаты оказались просто удивительны. Из официальной стенограммы заседания, где отмечалось, что и когда делало жюри в тот день, вытекало, что члены жюри не могли как следует обсудить мое дело. После того, как им были представлены все улики, члены большого жюри проследовали в комнату, где они должны были все обдумать, и закрыли за собой дверь. Они вышли оттуда почти сразу. Поскольку прямых доказательств моей вины не существовало (ни один человек не мог подтвердить, что у меня был пистолет или что я из него стрелял), жюри не стало тратить время на обсуждение, увидев, что случай просто неправдоподобный. Уличив жюри в равнодушии и мошенничестве, Гэрри усилил свои позиции по обвинению членов жюри в нечувствительности к проблемам бедных и угнетенных.

После подачи в соответствующие инстанции документов, в которых ставилась под сомнение конституционность системы большого жюри, Гэрри обратился к несправедливым элементам судебной системы как таковой. Вместе со своими помощниками адвокат проанализировал процедуру выбора присяжных. В Аламедском округе, как почти везде по стране, присяжные избираются по окружным регистрационным спискам избирателей. Как и везде, количество зарегистрированных в этих списках избирателей от негритянских общин гораздо меньше, чем от белого населения. Кроме того, если чернокожих и выбирают в жюри присяжных, то многие из них отказываются по совершенно законным причинам, в том числе и из-за финансовых сложностей и неудобств. В связи с этим лишь немногие представители различных меньшинств решают судьбу тех, кто похож на них. И вновь Гэрри поднял вопрос о том, доступно ли негру в Америке настоящее правосудие.

Начиная с ноября и до июля следующего года, когда проходили судебные слушания по моему делу, Гэрри был по горло занят подачей всех нужных документов в суды штата Калифорния. Девять месяцев, которые прошли с момента вынесения обвинения до начала суда, — это необычно долгий срок. Задержка с судом была не только неизбежна из-за требующих времени предварительных разбирательств. Эта задержка была еще и желательна. Благодаря средствам массовой информации — телевидению и истерическим газетным статьям — я приобрел настоящую известность. Смерть полицейского всегда заставляет довольно значительную часть населения требовать отмщения. Многие люди поверили в то, что я был виновен. К тому же полиция Окленда пришла в состояние неописуемой ярости. 17 октября, за две недели до того, как был застрелен Фрей, полицейские в очередной раз продемонстрировали свою жестокость на митинге протеста, который собрал 4.000 демонстрантов. В тот день они разгоняли митингующих с такой злостью, что вся пресса, даже газета «Трибьюн» Уильяма Ноуленда, была единодушна в критике поведения полицейских. Тот день стал известен под названием «кровавый вторник». В результате полицейские заняли оборонительную позицию, затревожились и стали ломать голову, как бы им оправдаться в глазах общественного мнения. С этой целью им было необходимо представить демонстрации как угрозу обществу, особенно если среди участников протеста были «Черные пантеры». Наступление полицейских на братьев усилилось, что не обошло стороной и наших: прямо на улице был арестован Дэвид Хиллиард за распространение листовок, в которых сообщалась информация по моему делу. Насколько мне известно, раздача листовок никогда не являлась противозаконным действием. В любом случае, Гэрри хотел, чтобы эмоции общественности пошли на убыль. Он считал, что более спокойное отношение улучшит мои шансы на более справедливое судебное разбирательство.