Революционные народники. Книга для учащихся старших классов

После покушения правительственные репрессии обрушились с новой силой. Правительство приняло экстраординарные меры – страну разделили на шесть временных военных генерал-губернаторств. Власть генерал-губернаторов распространялась не только на вверенные им губернии, но и на смежные; им подчинялись все гражданские и судебные чиновники; отныне генерал-губернатор обладал правом административной высылки, ареста любого лица, запрещения периодических изданий. Одним словом, к монарху всероссийскому добавились «монархи» петербургский, московский, киевский, харьковский, одесский, варшавский. Они сочиняли законы (только за 1879 г. – 445 чрезвычайных узаконений); новые статьи расходов государственных средств (круглосуточное дежурство дворников в столице, введенное петербургским генерал-губернатором Гурко, обошлось налогоплательщикам в 1 млн. рублей); вагонами отправляли «подозрительных» в административную ссылку; вешали людей неопознанными.

Об установлении в империи террора и подозрительности, граничащей с паникой, свидетельствует инструкция, изданная в 1879 г. одесским генерал-губернатором Тотлебеном для чиновников Ялтинского порта. В ней говорится:

«Пароходы, кроме военных, должны приставать к городу Ялте не иначе как при дневном свете; с пароходов высаживаются только те пассажиры, которые имеют билеты до Ялты, все же остальные пассажиры должны оставаться на пароходах… На самой пристани должен быть произведен подробный и тщательный осмотр как всех прибывших, так и их вещей».

Генерал-губернаторства, полицейские расправы были не единственными детищами правительственной политики. Не менее активно действует в 1870 – 1880-х гг. и цензура. Современники свидетельствуют, что стихи в цензуре «резали» оттого, что цензоры были уверены: под словом «заря» обязательно скрывается революция, а «гады, бегущие от света» – непременно намек на власти, а то и на особ августейшей фамилии. Отчаявшимся в борьбе с цензурой русским литераторам предоставлялось удовлетворяться афоризмами вроде: «От красноречия до косноязычия – один шаг… через цензуру».

Своих надлитературных коллег активно поддерживали почтовые цензоры. Однажды эти соглядатаи, сидящие в так называемых «черных кабинетах» и вскрывающие частную корреспонденцию, едва не сорвали шахматный матч Москва – Петербург, шедший по переписке. Полицейские начали задерживать непонятные для них, явно «шифрованные» открытки, адресованные известному шахматисту М.И. Чигорину. Отнюдь не преувеличением звучат слова одной из статей народовольческой газеты:

«…Нет света, нет воздуха, нет простора дыханию в этой душной необъятной темнице, называющейся Российской империей».

Об этом же разгуле террора свидетельствует и русская бесцензурная поэзия:

Верно бал здесь или вечер

Элегантно-европейский…
Нет, мой друг, не угадали –
Это обыск полицейский.

Верно слушать собралися

Знаменитого артиста?
Нет, сегодня в зданьи этом
Судить будут нигилиста…

Полковой должно быть праздник

Иль штандарта освященье?! –
Нет, над пленным нигилистом
Смертной казни исполнение…[42]

Однако генерал-губернаторы не вывели страну из кризиса, несмотря на «взятые» ими чрезвычайные меры. Очевидцы свидетельствовали:

«Киев имел вид города, в который только что вторгся сильный неприятель: улицы забаррикадированы, кругом стояли войска, патрулировали казачьи пикеты».

К лету 1879 г. стало ясно, что одними полицейско-репрессивными мерами не удастся «умиротворить» страну.