Reyborn Tayny-Veroniki-Spidvell 3 Zloveshchee-prok

слишком близко, потому что она казалась робкой, как лань. Ее игла провела красным шелком сквозь большой кусок

белой ткани, и она подняла его, чтобы я увиделa. Ткань по краям была неровной, грубый кусок белья, который когда-

то можно было использовать для полотенец. Лоскуты тут и там были покрыты случайными строчками, вариациями на

тему хаоса, без двух одинаковых кусков. Она сшивала по своей прихоти, переходя от неопрятной техники пламени к

кривым крестам, которые она делала, пока я смотрела.

- Очень красиво, - сказала я ей. Я взглянула на Стокера, но он все еще стоял, прикованный к месту, его рот был

ослаблен в шокированном понимании. Тогда я вспомнилa намeки о еe состоянии. Сэр Хьюго, Moрнадей, даже

Тивертоны говорили, что она стала жертвой допросов полиции относительно исчезновения ее мужа. Сэр Хьюго

обвинил полицию Дувра в грубом обращении с ней. Неудивительно, что ее нервы не выдержали напряжения. Она

посмотрела на меня, голубой взгляд был совершенно пустым. - Я вас знаю? - повторила она.

- Нет, миссис де Морган. Меня зовут Вероника Спидвeлл, - ответила я ей. Я бросила взгляд на Стокера, чтобы убедить

его подойти ближе, но он стоял на краю папоротника, его руки сжались в кулаки.

- Зачем вы пришли? - спросила она меня.

Я колебалась, не желая быть такой же жестокой, как дуврская полиция.

Затем Стокер двинулся, сложив руки на груди. - Довольно. Возможно, ты обманула полицию своим маленьким

выступлением, но я знаю твои любительские театральные постановки.

Она посмотрела на него, медленно моргая, на ее лице отсутствовало выражение. Затем со звучным вздохом она

откинулась на спинку стула с совершенно ясным выражением лица. - Что меня выдало?

- Ты забыла, что я видел твою Офелию. Ты проделала ту же самую маленькую уловку, сжимая руки, -

прокомментировал он с прохладой, которую, я подозревала, он не чувствовал.

Красивый рот не улыбался, но углы слегка смягчились. - Я забыла. Ну, я, возможно, не одурачила тебя, но, к счастью, люди в Скотланд-Ярде не настолько подозрительны.

- Это уловка, не так ли? Притворится глупой, чтобы они оставили тебя в покое?

Возмущение вспыхнуло в ее взгляде. - Они были чудовищны. Они думают, что я сговорилась с Джоном, чтобы украсть

эту жалкую корону, -взорвалась она.

- Если честно, это только одна из их теорий, - поправила ее я.

Она смотрела на меня с явным отсутствием тепла. - Ревелстоук, кто твоя подруга?

- Мисс Спидвeлл - мой профессиональный партнер, - сообщил он ей.

Она склонила голову в сторону, внимательно изучая меня. - И еще кое-кто, я подозреваю.

Стокер не поймался на удочку. - Это все, что ты хочешь сказать мне?

Ее губы покраснели. - Полагаю, ты хочешь, чтобы я извинилась.

- Я думаю, что мы далеко прошли этот пункт, - ответил он. - Ты можешь вырезать свое собственное сердце и

предложить его на блюде, и твоя бухгалтерская книга по-прежнему будет красной от долгов.

Ее руки сжались в кулаки. - Не надо, Ревелстоук. Я не горжусь тем, что я сделала. Но я не такой злобная, как ты хотел

бы верить. Злоба никогда не была моей мотивацией.

- Какое утешение, - сказал он, слова резко обрезались, как клинкoм.

- Ты можешь издеваться надо мной, - сказала она ему равномерно. - Бог знает, ты заслужил это право. Но это правда. Я

хотела быть тебя хорошей женой.

- Из всей лжи, которую ты мне когда-либо говорила, этa, я думаю, самая мерзкая, - ответил он. Он снова двинулся, и

она смотрела на него с настороженным выражением лица. Она вызывающе подняла подбородок, но по учащенному

пульсy на ее горле я видела, что она боится. Он двигался медленно, осторожно, и она облизнула губы, наблюдая, как

он приближается, казалось, не в силах оторвать от него взгляд. Ее пальцы сжались на игле в ее руке, и я подумалa, как

близко он должен будет подойти, прежде чем она вонзит ее в его плоть.

Он остановился, едва не коснувшись ее. Не говоря ни слова, он опустился перед ней на колени, его лицо было почти

на одном уровне с ее. Он откинул голову назад так, что свет напал на него, обнажив шрам от его бровей до воротника.

- Я подумал, что тебе, возможно, понравится другой кусок твоей работы, - сказал он тихим и ужасным голосом. Он

кивнул на иглу в ее руке. - Ты хотела подписать это? Продолжай. Ты больше не можешь сделать мне больно. Ты уже

сломала человека, которого знала, распялa каждую часть моей души и не оставила меня ни с чем, кроме развалин того, кем я когда-то был. Почему ты отворачиваешься? У тебя появилась совесть? Какое бремя это должно быть для тебя.

Он мог бы пойти дальше. Он мог подтолкнуть ее, чтобы вонзить иглу в его плоть. Он мог издеваться над ней, пока она

не убежала бы или не заплакала. И я бы позволила ему, если бы это означало причинить ей боль. Я видела отвращение

на ее лице, когда она смотрела на шрам, мерцание отвращения, которое слишком ясно показывало ее чувства.